Отпущение грехов

Стоявший сбоку охранник, недовольный такой наглостью, решил проверить крепость моей почки, но промазал. Потому что я подозревал, что случится нечто подобное, и легко увернулся. Переживет.

– Не бей его, – усмехнулся Катаев. – Видишь, мы разговариваем. Нет, тебя я не дождался. Тебя что-то не туда занесло. – Это он сообщил уже мне. – Я, грешным делом, решил, что, раз ты начал с Цехового, то в этом духе и продолжать будешь – по личностям пройдешься. А у тебя, оказывается, личностный фактор на втором плане был.

– Говоришь – как мед хаваешь, – похвалил я.

– Практика большая, – пояснил Катаев-Липовый. – Ну, ладно, Засульского ты грохнул, а что насчет Сотникова?

– Я, во-первых, и Засульского не трогал, – мягко поправил я. – Он сам на своей «Субару» колонну деревьев выкосил. Ну, камикадзе, я не виноват. Комплекс самоубийцы. И Сотникова я не трогал. Он, правда, немножко поломанно себя чувствует, потому что по деревьям лазить разучился. А так – жив, здоров. Если, конечно, в ФСБ из него отбивную не сделали.

– В ФСБ? – переспросил Катаев.

– В ней, в родной, – подтвердил я, после чего наш диалог прервался и мы уставились друг на друга, словно две голодные анаконды, решающие, кто из них сейчас станет сытой, а кого вообще не станет. Вопрос не так прост, как кажется. Потому что в его глазах, где-то глубоко за мутной затхлостью, я вдруг, неожиданно для самого себя, увидел такой холодный ум, такую жесткую волю, что непроизвольно передернул плечами.

Так вот какую шутку сыграл со мной напоследок Гаврила Сотников, стрелок, страдающий диареей! Отправил прямо в пасть анаконде – первое сравнение оказалось на редкость удачным. В Катаеве действительно было много от змеи – холодная расчетливость, безжалостная деловитость. Если он хочет кушать, то обязательно покушает, и никакие слезы жертвы его не разжалобят. Такой человек вполне может придумать операцию «Пирл Харбор», даже не будучи фанатиком. Просто потому, что посчитал нужным придумать именно это. И он предусматривает все – вплоть до охранников в своей сторожке, о которой ФСБ пока ни сном, ни духом не ведает, и, наверное, вплоть до клочка бумаги, когда идет в туалет по-малому. А вдруг захочется по-большому?

И Гаврила, тоже по-своему хитрая лиса, своими настойчивыми отговорками только распалил мою решимость броситься в кольца этого удава. Он всячески темнил, не давал забыть об этом, и я клюнул на его приманку, примчался сюда, рассчитывая найти что-то важное. Обидно. Я-то считал себя более умным. А попался на банальном противоходе.

Правда, в руке у меня до сих пор была пушка, отчего бы не попытаться воспользоваться ею? Странно, что они старательно обходили вниманием этот вопрос. Рассчитывали, что я таки попытаюсь пострелять и тем самым подам повод грохнуть меня, так сказать, в пределах самообороны? Прекрасная отговорка для полиции. Но я сомневаюсь, что они вообще нуждались в каких бы то ни было отговорках. Возникни необходимость, и я легко буду пущен в расход. Вокруг – болото.

Впрочем, у меня и в мыслях не было открывать стрельбу. Из всех троих оружие на виду держал лишь тот, что стоял за дверью, но остальные двое, подозреваю, тоже были при стволах, достать которые много времени не понадобится. Во всяком случае, не столько, сколько мне, чтобы убрать троих человек, рассредоточенных по всей комнате.

– Да ты пушку-то выпусти, – усмехнулся Катаев, словно прочитав мои мысли. Мы тут все люди мирные, нам стрельба ни к чему. А дорогим гостям всегда рады. Смотрим – фары, машина. Ну, думаем – встречать надо. И точно – ты. Так что, пообщаемся? – и его странные и страшные глаза весело блеснули – словно звезда в просвет между туч угодила.

31