Отмщённый

– Ни хрена себе утро, полдень, блин! – Он лихорадочно взъерошил волосы, уставился на женщину: – Прости, что спрашиваю, Катюша… Где мы?

– Ну, ты даешь… – Она закашлялась. – Мы на сеновале у доброй самаритянки бабы Нюши. А поскольку мы живы, то можно предположить, что вилами в нас ночью не тыкали. Ты ничего не помнишь?

– Ну, почти… – Он начинал что-то смутно вспоминать, но очень смутно. В голове витали отрывки из обрывков, и ничего конкретного.

– Хорошо, рассказываю… – Она с кряхтением вскарабкалась ему на грудь, и оба рухнули в пахучее сено. – Я спала в каком-то страшном холодном лесу. Ты меня разбудил. У меня зуб на зуб не попадал. Сначала я не поняла, зачем ты это сделал, – я могла бы спать себе дальше, а утром проснуться куском льда. Но ты сказал, что здесь мы околеем, зима на носу, все такое, нужно срочно мигрировать в теплые края. А я не больно-то склонна к перемене мест, пыталась возражать, приводила аргументы. Тогда ты взял меня под мышку и понес. А по дороге рассуждал про теорию вероятности и теорию Большого взрыва. Последняя в твоем понимании заключалась в том, что самое безопасное место – в воронке после этого самого Большого взрыва. То есть в Кулыжино на сеновале милейшей бабы Нюши. Нас будут искать везде, но не там. Там уже искали. Ты даже ухитрился нас обоих доставить к сеновалу и поднять наверх. Старушка спала, свет в окне не горел. Ты сказал, что все в порядке, бабушка не пострадала, и уснул без задних ног. Возможно, в твоих действиях имелся смысл – если мы еще здесь и хорошо поспали.

– Невероятно, – прошептал Павел. – Впервые в жизни что-то делаю, а потом не могу вспомнить…

– Главное, чтобы ты совершал хорошие поступки, – глубокомысленно изрекла Катя. – А помнишь ты об этом или нет, дело десятое. Да все в порядке, – вздохнула девушка. – Просто нам обоим хорошенько досталось. Я пою на луну, веду себя, как сомнамбула – от меня даже ОМОН шарахается; ты – теряешь память… Все в порядке, – повторила она. – Нас вылечат.

– Лишь бы не в тюремной больнице, – проворчал Павел, аккуратно снял с себя девушку и подошел к окну. Идти приходилось, пригнувшись – потолки в этой «спальне» были, мягко говоря, невысокие. Он скорчился у оконца, перекрытого внахлест кусками стекла. По стеклу стучали дождевые капли. Небо беспросветно затянуло. Дождь шел не сильный, но зарядил, похоже, надолго. Лужа вблизи сеновала покрылась пузырями – верный признак упомянутого явления. По грядке с салатом бегала мокрая курица, сбежавшая из курятника. Унылыми очертаниями проступали сараи, угол дома бабы Нюши, калитка, кусок размытой дороги. Из водосточной трубы на углу дома в бочку стекала дождевая вода.

– Полный депрессняк, – констатировал Павел, возвращаясь в объятия женщины. – В такую погоду не то что хозяин собаку – начальство свой ОМОН на улицу не выгонит. Что-то мне подсказывает, что баба Нюша сюда не придет. Можем немного пожить.

– Трудно жить без еды, Пашенька. – сокрушенно вздохнула Катя. – А также без воды, мыла и зубной щетки. Давай пойдем к старушке, попросим у нее призрения?

– Нет, – помрачнел Павел. – Не пойдем. Нельзя.

– Нельзя или не надо? – задумалась Катя. – Это разные вещи.

– Потерпи немного. Сегодня мы обязательно попадем в цивилизацию и приведем себя в порядок.

– А как мы туда попадем? – озадачилась Катя.

Он не знал. Но был уверен, что кривая вывезет. Дождь – помеха, но, с другой стороны, это именно то, что смывает все следы. На сеновале было славно, но это не могло продолжаться вечно. Катюша грустнела, погружалась в оцепенение. Он ничем не мог ее развеселить. В половине первого дождь пошел на убыль, беглецы спустились с сеновала, чтобы двигаться дальше. Павел перехватил чернеющую от переживаний девушку, заключил в объятия «на дорожку» и первым выскользнул на улицу.

– Выспались наконец-то, – проворчала баба Нюша. – Ну, вы и дрыхнуть, молодежь… – Она возилась с дровами за поленницей, поэтому не сразу проявилась. Павел шарахнулся, непроизвольно сжал кулаки. «Ой», – сказала Катя и прижала ладошку к губам. Старушка выпрямила спину, посмотрела на них с усмешкой. Изысканностью гардероба пожилая аборигенка не отличалась. Простенький синий халат, суровый передник без узоров. Вены на ногах, седые волосы собраны резинкой. Для своего возраста баба Нюша выглядела крепкой и основательной. Она прижимала к груди несколько чурок.

– Совсем уж меня за дурочку не держите, ладно? – проворчала она. – А то пришли тут, понимаешь, прокрались, как воры. То сбегают они, то возвращаются – детский сад какой-то. А баба Нюша, можно подумать, слепая и глухая. Ну, чего примерзли? – усмехнулась старушка. – Уйти собрались от бабы Нюши? От бабы Нюши еще никто не уходил… Ладно, не бойтесь, дам вам заряд на удачу. И голодные вы, поди, как волки. Топайте в дом за мной, накормлю, чем Бог послал, перед дорожкой. Отмерзайте, молодежь, отмерзайте. Дров захвати, герой, – буркнула она Павлу. – Не одной же мне тащить.

Она, прихрамывая, побрела в дом. Беглецы переглянулись. Старушка обернулась, сделала нетерпеливый жест: