Отмщение

Ее приворожила к нему простая и прозрачная правда его слов. Они ложились на благодатную почву ее души и давали буйные всходы. Томми говорил о самых элементарных вещах, казалось бы — что туг такого? Но если он так популярен, думала Киттен, то значит, эти простейшие вещи волнуют всех, значит, это важно и правильно. Один из способов сказать обо всем — не сказать ничего стоящего. Вот и Томми распространялся на старую, как мир, тему, перепевал на все лады философию гедонистов — бери от жизни все, ешь, пей, веселись, ведь жизнь только одна, в гробу не насладишься, вот и радуйся, пока жив, смотри на жизнь проще. Короче говоря, замордованной жизнью публике предлагались простые рецепты расслабиться, вернуться к наивным детским мечтам и понятиям и забыть о том, как эти мечты опровергаются жизнью. Вернуться в кокон, из которого пришлось вылезти в жизнь.

Киттен Фэрлей возжаждала вернуться в кокон. Тем более что детство у нее было трудным, и теперь ей так захотелось возместить нехватку любви и радости. Захотелось, чтобы кто-то лелеял ее, нежил и баловал, а в ответ она готова была подарить любовь, вверить свое хрупкое сердце.

Первое время жизнь с Томми напоминала ей погружение в теплый источник — так приятно согреться, укрыться от непогоды. Но это продолжалось недолго. А когда из теплого озера выходишь на берег, холодный ветер студит тебя пуще прежнего.

Когда Киттен впервые заподозрила, что Томми Паттерсон — это поддельный бриллиант? Может быть, тогда, когда обратила внимание, что перед каждым совместным интервью он, будто бы поправляя ей блузку, приоткрывает грудь, чтобы все видели, какую смачную красотку он себе отхватил? Выставляя напоказ ее сексапильность, Томми, конечно, думал прежде всего о себе, рассчитывал таким способом подчеркнуть свой мужской блеск. Он как бы говорил всему миру: «Смотрите, завидуйте — вот какая женщина у меня есть». Он действительно пытался обращаться с ней как со своей собственностью, пытался навязывать ей свою волю во всем, даже в мелочах. И вначале у него это получалось, может быть, потому, что Киттен ради любви была готова на все.

Правда, Томми не влезал в ее киношные дела, у него хватало ума, чтобы понять, что в голливудских делах он ничего не смыслит, хотя порой он и пытался указывать ее агентам, на какой гонорар она вправе рассчитывать. В основном Томми пытался подчинить себе ее душу. Он то щедро дарил ей свою любовь, то охлаждался к ней без всяких видимых на то причин, заставляя переживать и мучительно теряться в догадках. Вскоре Киттен заметила, что вместо того, чтобы наслаждаться беззаботным купанием в теплом источнике, она постоянно находится в напряжении, следит за малейшими изменениями настроения Томми, чтобы вовремя угодить ему, лишь бы он был доволен. Как Томми сегодня себя чувствует? Чем он озабочен? Чего он изволит? Что ему не хватает для счастья? Любит ли он ее по-прежнему? Такими вопросами Киттен мучилась изо дня в день.

Половая жизнь тоже превратилась в кошмар. Киттен хорошо знала мужчин, она переспала со многими. Всякий раз, как только она снимала блузку, мужчины при виде ее молодой и упругой груди обычно приходили в неописуемое возбуждение. Это нравилось ей, и Киттен привыкла, что ею восхищаются, прониклась уверенностью, что ради обладания ее телом мужчины готовы на все. Но с Томми все получалось иначе — половые акты протекали столь скоропостижно, что Киттен толком не успевала ничего ощутить. Как она ни старалась, ничего не помогало, Томми не удовлетворял ее.

А потом у Томми начались частые приступы импотенции. В таких случаях возбудить его можно было только каким-нибудь сложным и извращенным способом. Например, Киттен раздевалась перед ним, а потом голой подползала к нему на четвереньках и умоляла разрешить ей ласкать его член, причем умолять надо было как можно более унизительней. Или же Томми вручал ей какой-нибудь подходящий по форме овощ и созерцал, как Киттен с этим овощем мастурбирует. Впрочем, иногда возбудить Томми ей удавалось лишь комплиментами — она говорила ему, что у него самый большой член, какой она только видела, и что больше всего на свете она хочет одного — чтобы Томми ее трахнул.

Но от всех этих ухищрений проку было немного. Томми слегка возбуждался, быстро (пока не опал) засовывал вялый член и быстро облегчался, так что у Киттен практически не успевала выделиться смазка, не говоря уже о большем. Томми понимал это по-своему: «Весь мир думает, что ты в сексе богиня, и только я один знаю, какая ты на самом деле холодная». Об этом он говорил ей сразу после быстротечного семяизвержения.

Господи, но это же неправда! Киттен знала, что она не фригидна, ведь она прекрасно помнила свой прежний опыт С Дирком было совсем не так, и с другими мужчинами тоже. Они возбуждались от нее моментально, и это передавалось ей, она возбуждалась безумно. Киттен умела получать оргазм одновременно с мужчинами. С другими мужчинами. А с Томми у нее это не получалось. Очевидно, потому что она для него не была богиней. Богом был только он, его величество Томми Паттерсон.