Отец шатунов. Жизнь Юрия Мамлеева до гроба и после

Конечно, все это прекрасно и до поры до времени приносит всякому пишущему человеку моральное удовлетворение, но лично мне больше интересны журнальные публикации Мамлеева того времени, о которых вряд ли напишут в учебниках по истории русской литературы. Хотя бы потому, что Юрий Витальевич сам не спешил свидетельствовать о них ни в биографических справках, ни где-либо еще.

«В древности существовали так называемые тайные науки: астрология, алхимия, предсказательство и другие. Это были традиционные герметические науки, основанные на простом факте контакта с невидимым миром, который легко достигался в древнем мире. Потом наступил период, когда занавес опустился по целому ряду причин. И ключи к этим наукам были потеряны. Оккультизм же родился позже, в XVII–XVIII веках, и означал увлечение этими тайными науками. Оккультизм — это, попросту говоря, профанация, хотя и там были какие-то проблески истины. Мы никогда не занимались оккультизмом»[294], — заявит Мамлеев в одном из поздних интервью.

Видимо, в тот момент он забудет собственные слова из уже упомянутой автобиографии, написанной для альманаха «Аполлон’77»:

Во второй половине шестидесятых годов, помимо прежней такой необычной и таинственной стихии русской жизни, отраженной в моем творчестве, меня стал увлекать (и в жизни, и в творчестве) эзотерический оккультизм. <…> В плане творчества это внесло следующие изменения: в прежнюю гротескную и иррациональную тематику и стихию был внесен сознательный эзотеризм[295].

Сейчас я держу в руках замечательный артефакт — шестьдесят третий выпуск альманаха «Оккультизм и йога», выпущенный в 1976 году в Асунсьоне, столице Парагвая. Основал издание Александр Михайлович Асеев, многолетний руководитель югославской группы почитателей Николая Константиновича Рериха. Печать альманаха Асеев начал по указанию «Владыки», как называли и называют мастера духовного китча его поклонники. Жена Рериха, наблюдая за работой молодого адепта их учения, отмечала, что он «вырабатывается в прекрасного сотрудника»[296]. После войны Асеев бежал из социалистической Югославии в Южную Америку, с ним переехал и его альманах. Шестьдесят третий номер, привлекший мое внимание, стал одним из последних выпусков «Оккультизма и йоги», который редактировал сам Асеев, — всего через год издание перейдет Русскому эзотерическому обществу (Нью-Йорк).

На белой обложке с опрокинутой набок шриватсой рыхло чернеют буквы: «ОККУЛЬТИЗМ И IОГА. Книга шестьдесят третья <,> посвященная России и Славянству». Открывает номер пестрая подборка стихотворений и цитат: рядом с предсказуемым Тютчевым — дипломат и поэт-невозвращенец Иван Наумов, здесь же — автор духовной лирики В. Утренев (Василий Николаевич Азбукин), патриарх Гермоген и, абсолютно неожиданно, Петр Алексеевич Кропоткин, докладывающий: «Вне общественности нет прогресса. Народ, у которого совершенно не развита общественная жизнь, у которого личность подавлена, обречен на разложение и утрату своей самостоятельности». Можно только гадать, почему эти слова подписаны именем князя-анархиста — на самом деле это цитата из статьи психиатра Владимира Бехтерева «Личность и условия ее развития и здоровья» (1908)[297].

Затем нам предлагают прочитать несколько текстов об особом предназначении русского народа: статью главного редактора «Дух русского народа и его миссия»; «Лицо России» Георгия Федотова, «Русскую идею» А. К. Горностаева (псевдоним космиста Александра Константиновича Горского); «О России» какой-то парижской эмигрантки Людмилы Башкировой («Передавала мне нянюшка, есть в народе слух, да и я что-то смутно слыхала, будто указаны в предсказаниях какие-то сроки о нашем освобождении у святителей Серафима Саровского и Иоанна Кронштадтского. <…> Жаждет чего-то народ, особенно молодежь, ищет она ответа на вопросы, на которые нет ответа в сухих материалистических трактатах наших заправил. Набили оскомину всем жалкие суррогаты»[298]); еще один текст Георгия Федотова; «Пророческое письмо И. С. Шмелева» и предсказание Серафима Саровского о судьбе России. Уже по этим страницам можно судить, насколько неразборчив был журнал «Оккультизм и йога» при отборе материалов: классики здесь сталкиваются с полубезумными современниками, а какая-никакая, но философия — с народным христианством и гаданием на житиях святых.