Отец по ошибке

— Ага. — Он прикрывает ладонью глаза, потом тушит свет, и комната погружается в темноту. Я слышу его тяжёлое дыхание, каждой частичкой тела ощущаю его присутствие. Я нахожусь в постели с полуобнажённым мужчиной, можно ли считать это изменой?

— Тебя долго не было, — разрушаю тишину и неловкость между нами.

— Пришлось бросить машину и немного пройтись, — отвечает после недолгой паузы.

— Ты шёл пешком в такую погоду? — взволнованно спрашиваю я и начинаю понимать, отчего его лицо приобрело красноту. Кожа обветрилась от мороза.

— Ага, — отвечает он.

— Но ведь… там холодно. И метель. Ты, должно быть, промерз.

— Уже отогрелся. Горячий душ в этом очень помог. Но если ты вдруг решишь помочь мне согреться как-то по-другому, то я, пожалуй, не откажусь, — хрипло смеётся он, вгоняя меня в краску.

— Конечно, я помогу тебе отогреться, — произношу серьезным голосом, приподнимаясь в постели.

— Эй, я пошутил, ты чего? — по-своему понимает мои слова Максим, заставляя меня усмехнуться.

— Я всего лишь собираюсь приготовить тебе чай с малиной, а ты о чем подумал? — поддразниваю его.

— О чем-нибудь покрепче. Не вставай, спи.

Его рука нащупывает мою, пальцы обхватывают кисть, тянут меня обратно. Мой пульс учащается. Я замираю. Чувствую, как бешено бьется мое сердце в груди, как кожа Максима опаляет мою. Слишком близко он ко мне, слишком остро я реагирую на его присутствие. Я должна быть ему благодарна, на этом все.

— Не спорь, — отдергиваю свою руку и резко поднимаюсь с кровати, — заболеешь же, а мне не сложно, к тому же я и так собиралась пойти заглянуть к Тимуру.

— Ты должна отдыхать, Ира, — мое имя заучит так необычно из его уст, что я прокручиваю его несколько раз в уме, и впервые оно действительно мне нравится.

— Я отдыхала. Только проснулась, — вру я и спешу выйти из комнаты. Подальше от Максима и постели, на которой я мечтала засыпать в обнимку совершенно с другим мужчиной.

Я нарочито долго вожусь на кухне. Слишком тщательно размешиваю чай с малиновым вареньем. Оттягиваю момент возвращения в спальню, надеясь, что Максим не дождется меня и уснет. Обвожу взглядом кухню и вздыхаю. Все здесь такое родное и знакомое, не хочется покидать эту квартиру. Жаль, что все было лишь миражом налаженной жизни и беззаботного счастливого будущего.

Глаза слипаются, и меня начинает клонить в сон. Я понимаю, что времени отдохнуть практически нет, через два часа нужно покормить Тимура. Осторожно приоткрываю дверь и встречаюсь взглядом с мужчиной. Он растянулся на спине, прикрыт одеялом до пояса, внимательно изучает меня, следит за каждым моим движением.

— Вот, — произношу чуть дрожащим голосом и протягиваю ему чашку с горячим напитком.

— Спасибо, — прочищает горло он и садится в постели, упираясь в изголовье кровати. Делает глоток, морщится, потому что чай слишком горячий, подтягивает одеяло чуть выше, скрывая от моих глаз чёрную дорожку волос на животе.

Я не знаю, как вести себя, не знаю, куда себя деть, поэтому подхожу к окну, смотрю на белоснежный город, но в это же время ничего не вижу. Слишком волнительно присутствие мужчины. Слишком много неопределенностей в моей жизни и вопросов.

— Так и будешь там стоять словно статуя? — немного с насмешкой спрашивает он. — Иди ляг, я не кусаюсь, можем сделать границу из подушек.

— Нет, все нормально, — сглатываю подступивший к горлу ком и все же возвращаюсь на облюбленную сторону постели. Ложусь на самый краешек. Натягиваю одеяло до подбородка. Смотрю в потолок. Максим выключает ночник, ворочается и затихает. Я прислушиваюсь к его тяжелому дыханию, которое выравнивается уже через несколько минут, и сама не замечаю, как засыпаю. А уже через мгновенье, как мне кажется, на телефоне срабатывает будильник, оповещая, что пришло время утреннего кормления.

Я с трудом заставляю себя разлепить глаза, сил встать нет, не сразу вспоминаю о том, что в квартире кроме меня есть еще кто-то. И этот кто-то прямо сейчас спит, тесно прижавшись ко мне, и дышит в затылок.

Спросонья я почему-то решаю, что это мой Максим, поэтому устраиваюсь удобней и трусь об его тело, а потом на мужской руке, которая обнимает меня, замечаю татуировку и вздрагиваю. Резко отодвигаюсь от него, чуть не свалившись на пол, и замираю, когда Максим что-то бормочет во сне. Реальность яркой вспышкой обрушивается на меня.

Я выжидаю, когда мужчина вновь забудется крепким сном, и спешу покинуть спальню.

Тимур ещё спит. Я любуюсь сыночком, осторожно беру его на руки и иду в кухню. Стараясь не шуметь, развожу детскую смесь, Тимур же, словно почувствовав это, открывает глазки и начинает тихонько похныкивать.

Я иду в гостиную, сажусь в кресло и наблюдаю за тем, как смешно морщит носик сын, как ест, прикрыв глазки, а потом вздрагиваю, когда замечаю в дверном проеме Максима. Как долго он стоит здесь и наблюдает за мной?

— Доброе утро, — кивает он и идёт в мою сторону. — На улице все засыпало снегом, так что мы застряли в доме на неопределенное время.

— Да, я выглядывала в окно, — поджимаю губы я. — Прости, что так получилось.