Отец по ошибке

Я прикрываю глаза и разочарованно стону. Фигня какая-то. Я этого парня в жизни не видел и понятия не имею, откуда тот мог узнать обо мне столько информации, а главное, зачем отправил сюда Иру?

Когда я забираюсь под одеяло, на улице уже светает. С надеждой проверяю мессенджер, но Ире так никто и не написал. Ладно, нужно просто отпустить эту ситуацию. Представить, что она родила до того, как я здесь появился, и я понятия не имею о состоянии ее здоровья и о том, что где-то в больничных белых стенах остался ее сын.

Просыпаюсь под утро и сразу же ухожу из дома. Не знаю, чем себя занять, но и сидеть в четырёх стенах тоже не хочется. Решаю, что нужно бы проведать мать с отцом, после приезда еще не виделся с ними, и жалею о своём решении сразу же, как открываю входную дверь родительской квартиры.

Из кухни доносятся божественные запахи фирменного пирога нашей семьи, а также женские голоса. И оба я могу узнать из миллиона. Немного севший и хриплый — моей матери; и тягучий, с нотками приторности — моей бывшей жены.

— Сын, рад тебя видеть. — На звук закрывшейся за моей спиной двери из комнаты выходит отец, и давать заднюю уже поздно.

Кажется, словно за те полгода, что я не видел его, он ни капельки не изменился, и меня это радует, потому что в последнее время у отца начались проблемы со здоровьем.

Все ещё непривычно видеть его седым и сутулым, ведь в молодости он всегда был спортивным, подкачанным, с густой шевелюрой и аккуратной бородкой. Именно такой он до сих пор в моей голове.

— И тебе привет. Прости, что не заехал раньше, нужно было порешать некоторые дела. Вот, привез вам с мамой подарки, — указываю на пакеты в руках, — и продуктов купил, а то я знаю вас, небось все еще экономите, считая, что ваши дети нуждаются в финансовой поддержке, — по-доброму поддеваю его, а сам всеми чувствами и клеточками тела сейчас сосредоточен на разговоре, который доносится из кухни. И быстрых шагах, что приближаются ко мне.

— Максим, ну наконец-то, — радостно восклицает мать, и я заключаю ее в объятиях. — А я прямо как чувствовала, что ты заглянешь сегодня, со Светочкой пироги затеяли, твои любимые.

Она заглядывает мне в глаза, ища одобрения, а я из последних сил сдерживаю себя, чтобы не скривиться при упоминании о моей бывшей жене. Я не стал разглашать родным истинное положение дел и причину нашего развода, потому что Свету они знают с детства — мы выросли на одной лестничной площадке — и любят ее словно родную дочь. И ее, и мои родители нарадоваться не могли, когда узнали о том, что между нами вспыхнула любовь, а потом долго пытались выяснить, что же произошло на самом деле, и помирить нас.

После предательства жены я сказал родным, что мы не ужились, и попросил больше никогда не возвращаться к этой теме. Мне не нужны были их жалостливые взгляды, их и так в тот период моей жизни было предостаточно.

У меня сложный и упертый характер, поэтому мать решила, что дело было во мне, и до сих пор относится к Свете как к горячо любимой невестке. Несколько раз даже намекала на то, что та не прочь попробовать вновь, и я с трудом сдерживал себя, чтобы не сказать чего лишнего о Свете.

— Спасибо, мам, я как раз очень голоден, — на моем лице растягивается улыбка.

Представляю, как удивится моему появлению бывшая жена, а потом наверняка решит, что это ее шанс заполучить меня обратно. Вот только никаких «нас» уже не может быть. Не после того, как она прожила полгода с каким-то мужиком, пока я ходил с тростью и перенес несколько операций. А все из-за проклятого швейцарского курорта, куда меня потащила Света. Отлично покатались на лыжах: перелом бедра, а потом мой организм отторгал «штырь» и кость никак не срасталась. Мне казалось, этот ад никогда не прекратится. Клиники, капельницы, операции, трость, хромота. А несколько первых месяцев вообще был практически прикован к постели. В какой-то момент я начал отчаиваться, особенно когда у нас закончились деньги, а в таком состоянии работать я бы не смог.

— А ну, проходи давай, чего же ты стоишь в дверях, — суетится мать, забирая у меня куртку и расспрашивая, как я добрался до дома и когда планирую снова уйти в море. — Эх, с этой работой ты так никогда не создашь нормальную семью. Завязывай давай. У тебя уже и квартира хорошая есть, и машина, найди что-то здесь, какая жена выдержит такое? По несколько месяцев в год находишься дома, а все остальное время отсутствуешь.

— Мам, ты ведь знаешь, что ничего другого я делать не умею, — целую ее в щеку и улыбаюсь. Она мечтала, чтобы я пошёл по ее с отцом стопам, но преподаватель из меня вышел бы никудышний. Да и сколько бы я получал за это?

Я прохожу в кухню и на мгновенье застываю. Света стоит ко мне спиной, возится у плиты. Ее тело словно натянутая струна, она напряжена, наверняка услышала мои тяжёлые шаги и знает, что я здесь.