Отец моего жениха

— Очень красивая, — слышу я перед тем, как впиться пальцами в вязанный игабритта и застонать от прикосновения его языка. Потолок, разгоняясь, начинает вращаться как лопасти вентилятора, спазм в животе завязывается в тугой узел. Кажется невероятным, что это происходит между мной и им. Что Сергей передо мной на коленях и боготворит меня.

И даже здесь он оказывается совершенен. Ласкает меня так умело и неторопливо, словно точно знает как меня нужно касаться. Обхватывает клитор губами, обводя его языком, и несколько раз задевает его подбородком с пробивающейся щетиной, многократно усиливая мое наслаждение. Целует бесстыдно и глубоко, проникая в меня языком, совсем так же как делал это с моим ртом.

Тело предает меня очень скоро: ноги начинают дрожать, позвоночник скручивает дугой, с губ слетают бессвязности. Я беззащитна перед Сергеем и теми ощущениями, которые испытываю благодаря ему, но я их совсем не стыжусь. В нашей близости я хочу быть предельно честной.

Когда волны моего оргазма стихают, Сергей отпускает мои бедра, и поднимается. Я все еще слишком ослеплена наслаждением и не в силах разглядеть его лицо, но по быстрым движениям его рук, расстегивающих молнию на брюках, и рваному дыханию, понимаю, что он на взводе. К счастью, в этой спальне я не одна, кто потерял над собой контроль.

Когда Сергей ложится на меня, тело откликается на его близость трепетной благодарностью. Я снова могу касаться его волос, обнимать широкие плечи, его глаза снова смотрят в мои и если я немного приподниму голову, смогу ощутить вкус его губ. Было бы счастьем иметь возможность делать так каждый день.

Голову поднимать мне не приходится, потому что Сергей сам меня целует и одновременно рукой направляет в меня член. Входит глубоким толчком, заставляя всхлипнуть. Наивно было полагать, что за тот наш первый раз я привыкну к его размеру. И я вновь воск в его руках: плавлюсь от каждого проникновения, от того, как его ладонь гладит мои волосы, от его опьяняющего мужского запаха, пропитывающего меня насквозь. Сейчас между нами нет пропасти в двадцать лет и других «против» — есть два человека, которые остро нуждаются друг в друге. Сейчас мы с ним на равных: я его, а он только мой. Ни один его взгляд, ни одно движение не дает в этом усомниться, и я с трепетом думаю, что, возможно, сейчас я впервые в жизни занимаюсь с мужчиной любовью.

Вторая волна экстаза засасывает меня в свою воронку так мощно и стремительно, что свет перед глазами на несколько секунд гаснет. Кажется, я царапаю Сергею плечи, пока он продолжает двигаться во мне, продляя агонию моего наслаждения. То, что он достигает развязки, я узнаю по тому, как он закрывает глаза и прижимается ко мне лбом. Его стон беззвучен, но я слышу его сердцем.

Нам требуется больше минуты, чтобы отдышаться, после чего Сергей осторожно выходит из меня и, сняв презерватив, ложится рядом. Не идет принимать душ, как это часто делал Дима, а закидывает руку мне на талию и поворачивает к себе лицом.

Вакуум уединения вокруг нас никуда не рассеивается — я не чувствую его отстраненности или своей неловкости. Повинуясь желанию, касаюсь подушечкой указательного пальца его щеки и веду к виску. Влажный. Спускаюсь к скулам, стараясь запечатлеть этот его образ в памяти. Когда он пристально смотрит на меня, дышит со мной одним воздухом. Когда он только мой.

— Я, кажется, в тебя влюбилась, Сергей, — говорю шепотом и глажу темную бровь. — Хотя, вру. Мне это не кажется. Я уже месяц об этом знаю.

Сергей несколько секунд, не мигая, разглядывает меня, затем обхватывает мое запястье и подносит к губам.

— Это тебя ни к чему не обязывает. Я помню, о чем ты говорил.

Сергей целует тыльную сторону моей ладони и накрывает нас одеялом. Лежать в тепле его рук, прижимаясь к груди, почти так же хорошо, как заниматься с ним сексом. Хочу раствориться в идеальности этого момента и не думать, что будет завтра. Хочу, пытаюсь, но не могу. Время на настольных часах показывает начало первого, а это означает, что день его отлета уже наступил.

— Во сколько у тебя самолет? — я стараюсь говорить тихо, чтобы он не услышал растущего отчаяния в моем голосе. Что бы не произошло дальше, я не хочу запомниться ему жалкой и раздавленной. — Наверное, лучше поставить будильник.

— Не думай об этом, Юль, — голос Сергея гулко вибрирует во мне, отдаваясь эхом надежды. — Я никуда не спешу.

41

Юля.

Я просыпаюсь, когда за окном уже ярко светит солнце. Мое пробуждение прекрасно, потому что я по-прежнему нахожусь в объятиях Сергея, которого кажется, ничуть не смущает скромный размер моей полуторной кровати: его глаза закрыты, дыхание размеренное. Мужчина моей мечты безмятежно спит, прижимая меня к себе. Это официально лучшее утро в моей жизни.