Отец моего врага

— Думаете, я не понимаю, — посмотрев на ректора в упор, я многозначительно подняла бровь, — почему вы вечно с задней стороны паруетесь и в кустах, а?!

— Удиви меня, гений, — мужчина сжал губы в трубочку, пыхтя при этом носом, как паровоз.

— Боитесь, что кто-то вас заметит! Негоже дворянам с крестьянами путаться, да, Прохор Германович?! — я едва не подпрыгнула от счастья, когда получилось снять ремень безопасности, радостно попыталась отпереть дверь, а та вдруг оказалась заблокирована.

— А это, по-твоему, нормально, — мужчина буквально прогнулся в мою сторону, плечом касаясь моего, — что ректор вуза студентку домой отвозит??

— Так в чем проблема, — мой мог взорвался, а я окончательно растеряла все рамки приличия, переходя на крик, — НЕ ПОДВОЗИТЕ! Я вас об этом не просила!

— НЕ МОГУ, НИКИФОРОВА! — от баритона ректора едва стекла не полопались, а сердце мое упало в пятки.

— Почему это?! — не поняла я, нервно жестикулируя руками.

— Потому что не хочу, — задыхаясь, путаясь, чеканил он, — чтобы тебя кто-то другой подвозил. Понятно?

Я замерла в полном шоке от услышанного, не в силах поверить своим же ушам. Сердце застучало так бешено, что грозило свести в могилу. Голова закружилась, руки стали мокрыми от переживаний. Мы потерянно смотрели с мужчиной друг на друга, пока я неожиданно для самой себя не прошептала:

— Вы… — во рту все пересохло, мир вокруг будто замер. — Вы испытываете ко мне какие-то чувства?

— Чувства… — мужчина будто испугался, зрачки его мгновенно расшились, а капилляры полопались. Он провел пятерней по волосам и… рассмеялся. — Какие чувства, Никифорова? Благодарность разве что… — Прохор Германович бросил краткий взгляд себе на колени, где лежали купленные сегодня украшения, а затем просто перекинул их мне, словно мячик. — Знаешь, забирай себе, наверное. Пусть будут, тебе идет.

— А как же ваша дама? — ужаснулась я, даже не в силах притронуться к набору.

— Моя дама? — не понял тот, взяв паузу, чтобы пораскинуть мозгами. Отмахнувшись, мужчина выдал: — Надо будет — новое куплю. А эти коровы, упаси господи, тебе идут больше всех на свете.

В тот момент я ощутила себя такой раздавленной и униженной, будто кто-то вылил ведро дерьма на голову. Я знала, что стоило гордо вскинуть голову и уйти, но… Все же девичья натура взяла верх, а слезы градом полились из глаз. Я мечтала исчезнуть, чтобы ректор не видел моего позора, но даже проморгаться не выходило. Кто-то словно сломал плотину, и хлынул целый нескончаемый океан.

— Оль… — растерянно, хрипло, неуверенно прошептал Прохор Германович. — Олечка, ну ты чего, а?

— Ничего! — отмахнулась я, пытаясь найти салфетку в сумке. Куда там? Даже открыть ее нормально не вышло!

— Не плачь, Персик, — нежно прошептал он, притягивая к себе резко и бескомпромиссно. Я понять не успела, как зарылась лицом в белую рубашку, оставляя на ней следы туши. Ректор осторожно гладил меня по голове, перебирая пряди волос, и нашептывал на ухо: —Ты прости меня, ладно? Я ведь это украшение изначально для тебя купил, вину хотел загладить за утренний инцидент.

Я замерла, даже слезы высохли. Вскинула на мужчину недоверчивый взгляд, утонула в синих нескончаемых глубинах, бездонном океане теплоты и нежности!

— Правда? — ректор кивнул, а я поджала губу. — А я ведь самое страшное выбирала…

— Ну, — подмигнул тот, — тебе почему-то красиво. Видимо, на тебе даже мешок от картошки будет сексуально смотреться… — рука мужчины скользнула по моей спине все ниже и ниже, будто изучая контуры тела. Он набрал полные легкие кислорода и задохнулся с распахнутыми губами, глядя на меня пристально и словно чего-то требуя.

Какая-то нить будто тянула меня вперед, не давая секунды одуматься. Осторожно подняв руку, я коснулась щеки мужчины кончиками пальцев, погладив. Прохор Германович закрыл глаза и поморщился.

— С тобой что-то не так, Персик, — словно в бреду покачал головой тот.

— Почему это? — от бешено колотящегося пульса свой же голос услышать не удалось. Неосознанно поднимаясь вверх, я сама не понимала, как приближаюсь к лицу мужчины, как все ниже спускается его рука, пока в конечном итоге не коснулась ягодицы. Заревев что-то невнятное, Прохор Германович сжал ее так, что искры из глаз брызнули:  —  Я не могу справиться со своими мыслями.

—  Какими? —  не унималась я, хотя стоило.

Распахнув глаза, он заставил замереть, прошептав:  —  Этими, Оля.

Тайфун смыл меня с места, утянул на самое дно, когда язык мужчины вторгся в мой рот, схлестываясь с моим. Он скользил по нежной коже, доводя до безумия. Властно помечая свое, рыча, вжимая в себя все сильнее и сильнее…

— Все, — а потом ректора будто в сторону отнесло. Мгновение — и он уже в стороне, смотрит в окно. Холодный, равнодушный. — Подарок не забудь. Не опаздывай, заберу тебя завтра.

Мне надо было более минуты, чтобы прийти в себя. Отряхнувшись, я с болью в сердце посмотрела на мужчину. Покрутила в руках «подарок» и кинула ему на колени, открывая дверцу машины и буквально выбегая из нее:

— Да пошли вы к черту! Не буду я больше на вас работать, понятно?!