Отец моего врага

— Еще подкаты будут? — делано вежливо прошептала севшим голосом, неосознанно делая шаг назад. Королев наступал на меня, как голодный тигр, требующий свою добычу здесь и сейчас: взгляд с поволокой, вытянутые черты лица, вставшие дыбом волосы на висках, часто глотание вязкой слюны… Все указывало на то, что меня сюда не в шашки привели играть. — Или объясните, куда вы меня привели?

— А комендант ваш, когда меня увидела, ключи от комнаты для гостей дала. Мол, куда я ночью поеду-то? Зачем-то взял, как знал… — осмотрев меня с головы до пяток, мужчина едва не довел до сердечного приступа. И хоть на мне было платье, ощущала я себя полностью голой. — Пригодилось приглашение… Надо бабушке подарок купить, что ли… За предусмотрительность.

— Думаешь, — я зачем-то прикрыла грудь рукой. Осторожно, как бы невзначай, но жест этот не скрылся от внимания мужчины, — она предвидела то, чем мы тут собрались заниматься?

Театрально вздернув брови, этот умник покачал головой:

— А чем это ты тут заниматься собралась, а, Оленька? Ай-яй-яй! Я лично спать собирался, а ты о чем подумала?

Закатив глаза, я заставила себе перестать нервничать и быстро пошагала к выходу. Как-никак, ключ был в скважине, чтобы никто не вошел.

— Ну и спите, Прохор Германович! — громко попрощалась я, проходя рядом с мужчиной бок о бок.

— Ох, Оля-Оля! — вздохнул он, вытягивая руку вперед. Я пискнуть не успела, как оказалась сжата его ладонями в тиски. Крепче любых оков. — Шуток ты не понимаешь, горе мое луковое!

— Не смешно… — горячие дыхание ударило в шею, спускаясь все ниже… Прохор медленно вздернул платье на уровень талии, резко кусая за ягодицу с жадным рыком. Пальцем он оттянул завязку чулок и тут же ее отпустил. Меня прошибло током, как будто воду на оголенный провод вылили! Чуть не упала вперед… Благо, стена там оказалась. Буквально выпятив пятую точку назад, я застонала: — Ох, черт!

Прохор вскочил, как ошпаренный. Никогда не видела, чтобы так быстро стягивали ремень, скидывали брюки… Приспустив боксеры, он хлестнул меня между ног вставшим колом членом, дышать стало совершенно нечем.

— Одна мысль, — шептал он, сжимая мою шею одной рукой, потянув на себя для поцелуя, пока второй же торопливо отодвигал трусики в сторону. Резкий толчок, и его член вошел в меня на полную длину, прошибая тело судорогой. — Что ты весь день проходила в этих чулках — меня убивает!

— Я мечтала, когда надевала их, — призналась я сейчас, когда слабо слышала свой голос. Только новые и новые шлепки тела о тело. Хриплые рыки, мои сдавленные стоны. И бешеный, просто сумасшедший пульс Королева, — чтобы ты сделал это так…

— Блядь, — он замер на мгновение, прикрывая глаза и дыша рвано, непрерывно. — О чем именно ты мечтала, скажи мне, прошу.

Я дёрнулась ягодицами, призывая его продолжать. Мне хотелось еще, больше, сильнее! Каждая клеточка тела требовала разрядки, между ног все стянуло спазмом, клитор болезненно пульсировал. Прохор сжал мои бедра, вдавливая в свой член и не позволяя шевелиться. Каждая моя попытка возобновить ритм заканчивалась его стальной силой.

Я знала, чего он ждет, и вынуждена была сдаться:

— Чтобы ты занялся со мной сексом… — щеки запылали, смелость куда-то делась. — Так…

— Как? — требовал он, делая лишь один крохотный толчок. Но и этого хватило, чтобы лишить меня воли, убить на корню. Я хотела кричать, молить его продолжать. Ерзала попкой по его бедрам, но он держал меня крепко, не отпуская… — Скажи мне КАК, Персик! Мой гребанный член в твоей вагине и сейчас не время стесняться.

Он был, черт его дери, прав! Устав от этих невыносимых мучений, я взорвалась:

— Да, я хотела этого! — голос звучал слишком громко. Благо, вокруг шума было намного больше, чем наши голоса. Даже музыка перекрикивала стоны. Стоит ли говорить, что мы не одни занимались сексом в новогоднюю ночь?! — Я хотела, чтобы ты увидел меня в этих чулках и трахнул, ясно?

— Умница, — рыкнул он, оставляя нетерпеливый поцелуй на висках. Рваный, жадный. Пальцы так сильно сжали бедра, словно он сдерживал сам себя, а не останавливал меня. — Как именно ты хотела, любовь моя?

— Сильно, — застонала я, от переизбытка эмоций слезы хлынули из глаз градом. — Грубо.

— Значит, — выдохнул он облегченно, словно с чувством выполненного долга, облегчением и самым настоящим наслаждением, — получай!

Это было безумие. Самый настоящий сладкий яд. Каждый толчок вбивал меня в стену, как чертов молоток управляется с гвоздем. Мужчина накрыл мои губы ладонью, запрещая кричать. Красная помада размазалась по пальцам, когда я прикусила так сильно, как сама не ожидала.

— Давай, малыш, — приказал он, ускоряясь до нечеловеческой скорости. Растягивая меня под себя снова и снова. — Хочу, чтобы ты кончила первой.

Этим слова заставили меня перейти ту грань, за которой был взрыв, блаженство, экстаз. Тело задрожало, умирая и воскресая одновременно. Колени обмякли, но Прохор удержал меня на месте.

— Люблю тебя, — грубо, словно раздраженно выдохнул он, прежде чем совершить очередной удар и кончить, даже не выходя из меня.