Отец Иоанн (Крестьянкин)

Во-вторых, огромную роль играла неординарная личность настоятеля о. Алипия — художника, реставратора, ценителя прекрасного. Недаром завсегдатаями монастыря были его коллеги по художественному цеху, в том числе и модные в начале 1970-х Михаил Шемякин (он два года провёл в обители как послушник), Владимир Овчинников, Валентин Афанасьев, Анатолий Васильев, Александр Исаев, Евгений Орлов. Группа молодых ленинградских художников-нонконформистов (Вик, Сергей Сергеев, Виктор Трофимов, Алёна, Владимир Скроденис, Александр Александров) в 1974-м даже взяла себе название «Алипий».

И в-третьих, именно конец 1960-х — начало 1970-х в Советском Союзе ознаменовалось началом моды на православие среди интеллигенции и тех, кто причислял себя к ней. Непременной принадлежностью уважающего себя дома стала икона, желательно — старинная, и не одна. Здесь, пожалуй, уместно вновь вспомнить «Бриллиантовую руку» (1968): угол комнаты, где живёт контрабандист Геша Козодоев, стилизован под деревенскую избу, и там стоят икона Богоматери с лампадкой и распятие (а рядом с иконой — семь фарфоровых слоников). Или стихотворение Евгения Евтушенко «Дитя-злодей» (1974), описывающее представителя московской «золотой молодёжи»: «В его квартире фотофрески среди икон...» Наличие икон — это и есть типичный атрибут «стильного» человека той эпохи.

Недоброжелатели обвиняли в появлении такого «стиля» прекрасного прозаика и поэта Владимира Солоухина, чья книга «Чёрные доски» для многих действительно стала первым соприкосновением с гигантским миром русской иконописи. Но «Чёрные доски» были впервые опубликованы в 1969-м, то есть появились уже на волне общего интереса к древнерусской старине. Кроме того, обвинить Солоухина в эксплуатации этой темы, её опошлении мог только тот, кто не читал произведений писателя и не знал его лично. «Чёрные доски» и по сей день остаются одним из самых горестных и возвышенных литературных произведений, посвящённых русской иконе. А тремя годами раньше, в «Письмах из Русского музея», именно Солоухин впервые привёл потрясший читателей горестный список варварски снесённых московских храмов. Впрочем, последний из таких сносов — взрыв в ночь на 18 июня 1964-го храма Преображения Господня — был ещё свеж в памяти... А другой был ещё впереди — в 1972-м, к приезду американского президента Никсона, взорвали храм Казанской иконы Божией Матери у Калужских ворот, в котором уже давно действовал кинотеатр «Авангард»...

Но вернёмся к моде конца 1960-х. Её едко высмеял Юрий Трифонов в своей повести «Предварительные итоги» (1970): «То они в Загорск, то в Суздаль, то на Святые Горы. И всё поближе к монахам, к старине. <...> Нет, конечно, никакой верой в настоящем смысле тут и не пахло, а вот так: томление духа и катастрофическое безделье. И даже, пожалуй, мода. Все эти книжонки, монастыри, путешествия по “святым местам” на собственных “Волгах” сделались модой и оттого пошлостью. Раньше все скопом на Рижское взморье валили, а нынче — по монастырям. Ах, иконостас! Ах, какой нам дед встретился в одной деревеньке! А самовары? Иконы? Как придёшь к какому-нибудь провизору или художнику, зарабатывающему на хлеб рисованием агитплакатиков, обязательно у них иконы торчат и чай пьют из самовара, настоящего тульского, отысканного за большие деньги в комиссионке». В творчестве другого яркого прозаика эпохи, Юрия Нагибина, две повести — «Дорожное происшествие» и «Поездка на острова» — посвящены как раз таким путешествиям, где возвышенность и намоленность мест, которые посещают «паломники», резко контрастируют с их духовным убожеством, пошлостью, непониманием того, зачем, собственно, они приехали туда.

Впрочем, среди таких путешественников, конечно, были не только те, кто посещал монастыри на собственной «Волге» или «Вольво» в промежутках между болгарской Албеной и высокогорной Тебердой. Под монастырские врата, неумело осеняя себя крестным знамением, входили и те, кто искренне пытался разобраться в себе самом и происходящем, искал спасения от проблем, пытался вырваться из-под пресса давящей реальности. Как правило, это были люди, родившиеся после войны, студенты или молодые специалисты, образованные, начитанные, часто очень неплохо по советским меркам устроенные в жизни. Все они прошли через атеистическое воспитание в семьях и школах, все сдавали в вузах истмат, диамат и историю КПСС. Но всем им при этом не хватало чего-то главного, пусть даже они и не могли сказать себе, чего именно. И они пробовали, пробовали разное. В поисках смысла люди проходили через алкоголь и наркотики, «Битлз» и рок-оперу «Иисус Христос — суперзвезда», йогу и буддизм, собирательство икон и торговлю старыми книгами, «Мастера и Маргариту» и стихи Есенина, «хиппование» и реставрацию храмов... И приходили к православию. Святой Дух веял, где хотел.