Отец Иоанн (Крестьянкин)

— Знай, если я увижу тебя у Ивана, я выкину тебя из монастыря не через врата, в которые ты вошла, а через монастырскую ограду.

О. Иоанн, узнав об этом, только покачал головой:

— Так, так, полюблю — шубу сошью, не полюблю — шкуру спущу. Деточка, шубу-то из твоей шкуры попытаются шить, но нам твоя шкура нужна, и мне, и тебе, давай ее беречь.

И берегли, как умели — Татьяна Сергеевна, официально бывшая в монастыре реставратором икон, исполняла послушание батюшкиной письмоводительницы подпольно. Два раза едва не попалась. В первый раз, когда измученный батюшка задремал, присев на диванчик, а в келию постучал наместник с вопросом, что он делает. К счастью, на пере- пуганный ответ келейницы о. Иоанна Марии Владыки, что батюшка спит, о. Гавриил неожиданно миролюбиво ответил: «Ну, не буди его, пусть поспит» — и ушел. В другой раз — когда Татьяна Сергеевна засиделась за письмами, а в келию вошли о. Иоанн с наместником и Марией. Письмоводительница только в последнюю минуту успела втиснуться в узкую щель между вешалкой и шкафом, и то ее чуть было не выдал предательски загремевший под ногами таз…

Однажды о. Гавриил предписал о. Иоанну… покинуть монастырь и отправляться на приход. Батюшка стал деликатно ссылаться на возраст и немощи, но наместник настаивал на своем. И только после третьего или четвертого его приказа о. Иоанн показал ему бумагу Патриарха Пимена, предписывавшую до конца жизни оставить его на покое в монастыре. Наместник отступился. А вот другому печорскому старцу, схиигумену Савве, пришлось-таки отправиться на приход.

Понятно, что такие шаги отец наместник предпринимал не по собственной инициативе, а под серьезным давлением «сверху». Популярность о. Иоанна не могла не бросаться в глаза, и какое-то время власти вполне серьезно рассматривали возможность его перевода (точнее, ссылки) на… Афон, который в 1970-х расценивался как церковное «захолустье». Лишь твердая позиция постоянных членов Священного Синода, категорически указавших на неприемлемое для такого перевода состояние здоровье батюшки, помешала осуществлению этого плана. Об этом Г. П. Коноваловой рассказывал митрополит Ленинградский и Новгородский Антоний (Мельников), старый друг о. Иоанна по академии.

Впрочем, временные поездки за пределы монастыря в жизни о. Иоанна по-прежнему были — командировки на приходы Псковской епархии. Одна из них запомнилась особенно — в марте 1978 года, в первую неделю Великого поста. Тогда о. Иоанн получил благословение на поездку в Пюхтицкий монастырь на постриг о. Александра Муртазова, впоследствии архимандрита Гермогена. Еще в Печорах батюшка почувствовал, что простудился, а приехав в Пюхтицы, расхворался окончательно. Но времени болеть не было — нужно исповедовать священника обители, потом готовящихся к постригу послушниц, провести с ними беседу о сути монашеского подвига. Только прилег отдохнуть — в дверь келии постучала игумения Варвара с просьбой исповедать монахинь, готовящихся к причастию. И было уже далеко за полночь, когда на исповедь к батюшке пришел митрополит Таллинский и Эстонский Алексий (в 1990–2008 годах — Патриарх Московский и всея Руси); беседа с ним затянулась до утра… Вернувшись в Печоры, о. Иоанн слег надолго. «Он беспрекословно и безропотно, с готовностью исполнял послушание, а потом чуть не умирал, — вспоминала О. Б. Сокурова. — Так что он жизнью своей подтверждал всё, чему учил».

Среди приходов, где о. Иоанн особенно любил бывать, выделялся деревянный храм Святого Илии Пророка в селе Даличино, где с 1954 года служил его добрый друг, в годы войны — партизан и пулеметчик, а после о. схиархимандрит Паисий (Семенов, 1924–2000). Добираться до Даличина прихожанам было очень сложно — нужно было вставать в пять утра, трястись на автобусе, потом пересаживаться на другой, а потом еще идти пешком. И тем не менее вся округа, прознав, что в Даличине будет служить о. Иоанн, собиралась там, приезжали и паломники издалека, в том числе из Москвы. Для батюшки, как для архиерея, выкладывали дорожку из цветов, украшали храм цветами, сестра о. Паисия, Мария, готовила праздничную трапезу. Завидев монастырскую машину, собравшиеся радостно кричали «Едет, едет!», а Мария восклицала так:

— Едет наша роза благоуханная!

Подъехавшую «Волгу» мгновенно обступали десятки желавших получить благословение. Именно в Даличине произошел смешной и трогательный эпизод: в толпу окруживших батюшку людей затесалась кошка, о. Иоанн нечаянно наступил ей на лапу — и тут же прилюдно попросил у кошки прощения…