Отец и мать

Сестру Екатерина сейчас ощущала не столько просто родным по крови, сколько уже духовно съединённым с собой человеком. И оказалось трудным даже представить её этакой бесшабашной, отчаянной девахой, готовой к любому бедокурству.

Удивительно и отрадно – в какой-то момент Мария привиделась младой прекрасной девой, устремлённо, но грациозно идущей куда-то. Но – присматривалась в себя напряжённая и очарованная видением Екатерина – шла ли? Однако гадай, не гадай, всматривайся, не всматривайся, а уже не разобрать никогда из этого мира – по земле ли, по небу ли или по каким-нибудь иным пространственным сущностям перемещалась Мария, то отдаляясь от Екатерины, то неожиданно, но всё же деликатно, каким-то подплывом, приближаясь к самому её лицу, заглядывая в глаза её, а может, в самую душу.

«Дева, рождённая жизнью», – подумала Екатерина, вспомнив картину Константина Олеговича «Дева, родящая жизнь», однако незаметно для себя отчего-то назвала её по-другому, иначе.

Может быть, Екатерина задремала под однозвучный отстук колёс и ей привиделся сон о своей сестре – прекрасный, услужливый сон, но мысли её были, однако, предельно ясны и отчётливы, и, кажется, звучали вслух:

– Они непременно встретятся там, и он напишет новую картину – о другой деве. И именно о деве, – о чём и мечталось. Он напишет свою лучшую картину, и она окажется и нежной, и одновременно величественной музыкой в красках. Возможно, там мы все вместе похвалим художника по-настоящему, как надо было бы ещё при его земной жизни, как заслужил он своими страданиями и долготерпением.

Всё ближе дом. Всё теплее в груди.

Глава 67

До дома добрались уже за полночь, под осыпанным звёздами небом, по промытым дождём земле и асфальту, по пустынным улицам серебрившегося тишиной города.

Сморенного, сонного сына Екатерина принесла с вокзала на руках, легонечко раздев, уложила в кровать, присела на её краешек. В комнате прохладно, застойно, сыровато – ясно: как говорят переяславские старухи, нежиль скопилась. Однако сердце торжествовало, напевая:

– Всё: дома, до-о-ома!

В погудывающей, но благостной истоме Екатерина смотрела на личико сына, чему-то вздыхала и, точно бы под мелодию, поматывалась туловищем, покачивала головой. Потом натаскала со двора дров, затопила печь. Накормила одуревшего от счастья встречи с хозяйкой старого и верного своего пса Байкалку и явившегося с гуляний хотя и вальяжного, горделивого, но здорово потрёпанного, покарябанного, с порванным ухом молодцеватого кота Гошку. Не мирящаяся с каким бы то ни было домашним беспорядком, бегуче и наскоро переделала всяческих дел хозяйственных.

Наконец, зажгла лампадку и свечки перед ликом Державной. Икона обычно искристыми пурпурными бликами вспыхивала вся, озарялась, точно бы объятая пламенем, тревогой, переживаниями. Сейчас же отозвалась на огоньки каким-то очень тихим, даже трепетно дрожким свечением. Красные одеяния и взор Богородицы просияли в глаза Екатерины мягко, приветно, очевидно говоря: «Здравствуй, хозяюшка. Заждались тебя». А младенец Иисус так и вовсе взглянул на Екатерину глазами маленького мальчика, почти что Колиными глазами, – с любознательностью наивной, с доверчивостью голубиной.

Прибралась во всё чистое, повязала голову светлой косынкой, опустилась на колени, потянула переливчатую ниточку слов:

– Мира Заступнице, Мати всепетая! Со страхом, верою и любовию припадающе пред честною иконою Твоею Державною, усердно молю Тя: не отврати лица твоего от прибегающей к Тебе. Умоли, милосердная Мати Света, Сына Твоего и Бога нашего, сладчайшего Господа Иисуса Христа, да сохранит в мире страну нашу, да утвердит державу нашу в благоденствии, и избавит нас от междоусобныя брани, да укрепит святую церковь нашу православную, и незыблему соблюдет ю от неверия, раскола и ересей. Не имамы иныя помощи, разве Тебе, Пречистая Дево. Ты еси всесильная христиан Заступница пред Богом, праведный гнев Его умягчая, избави всех с верою Тебе молящихся от падений греховных, от навета злых человек, от глада, скорбей и болезней. Даруй нам дух сокрушения, смирения сердца, чистоту помышлений, исправление греховныя жизни и оставление согрешений наших. Да вси, благодарно воспевающе величие Твое, сподобятся Небеснаго Царствия, и тамо со святыми прославим Пречестное и Великолепое имя в Троице славимаго Бога, Отца и Сына и Святаго Духа.

Поднялась с колен, приложилась губами к иконе и шепнула, словно бы таясь даже от самой себя:

– Мати всепетая, позволь быть откровенной с Тобой до самых глубоких глубин души моей. Прости, но произнесла я сейчас слова обязательные, заученные, а сказать нужно те, что живут в моём сердце: позволь поблагодарить Тебя, Пречистая Дево, что Коля со мной… что… что сестра моя Мария…

Но неожиданно услышала голос – внутри ли себя, во внешне ли, – не разобрать было, да и, усомнилась, словами ли сказано было:

– Святого Иннокентия Кульчицкого забыла. К нему ездила испрашивать милостей великих – его и благодари за сына.