Отдаленное настоящее, или же FUTURE РERFECT

Поднявшись наверх на «Московской», Петяша дождался одного из автобусов, что ходят в сторону Пулкова, и, уповая на отсутствие за поздним часом контролеров, зайцем доехал до самой окраины города, где последние высотные дома сменялись бескрайним полем из стеклянных крыш бесчисленных оранжерей. Как раз в самом последнем из таких домов и жила Елка, которая уже должна бы была и вернуться из трехнедельной поездки в Москву. Число было нужное, в этом Петяша убедился в метро, поспрошав попутчиков.

Один из двух лифтов, к счастью, работал. Поднявшись на шестой этаж, Петяша, едва не рухнув плашмя всем туловом о дверь, нажал пипку звонка.

Мерзкое электрическое устройство залилось свистом игрушечного базарного соловья, в которого для приведения в рабочее состояние надобно влить пару чайных ложек воды, а после — дунуть, на страх окружающим.

Более из квартиры не слыхать было ничего.

Петяша даванул пипку еще раз.

И снова — ничего, кроме издевательского «тиу-тиу-фьюттть»…

В первый раз за многие дни внутри, под сердцем, сквозь пелену тупого бесстрастия проклюнулась и принялась разрастаться, словно раковая опухоль, противная, сосущая тревога.

Родные Елкины, видимо, на даче. Сама она, раз уж день правильный, еще в обед должна была приехать. Где же она? Отчего не приехала к нему? Что телефон отключен, она знает… или — не знает?

Для решения задачи явно не хватало информации. И хранилище информации, которое очень даже стоило проверить на ее наличие, поблизости имелось.

Спустившись на лифте вниз, Петяша подошел к секции пыльных почтовых ящиков и дернул дверцу за номером 126.

Заперта…

Сосредоточившись на ненавистном куске железа с дыркою для ключа и грубо намалеванной черной краской цифирью, Петяша собрал все оставшиеся силы, оперся руками о перила лестницы и с силой нажал ногой на середину дверцы. Та с ватно-глухим хрустом вдавилась внутрь, образовав между левым своим краем и стенкой ящика порядочную щель.

Запахло пылью.

Справившись с головокружением, вызванным напряжением сил, Петяша запустил в щель руку и обревизовал содержимое ящика. Внутри обнаружился хороший, в добрых полсигареты, «бычок». Извлекая добычу, пальцы наткнулись на край прильнувшего к скошенному металлическому дну ящика листок бумаги.

Бережно спрятав окурок в карман, Петяша извлек на свет и листок, оказавшийся телеграфным бланком.

Срочная… адрес… ага:

«БИЛЕТОВ НЕ ДОСТАТЬ. БУДУ ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ. НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ. ЦЕЛУЮ»…

Остатки сосредоточенного равнодушия, перемежающегося противной, тряской тревогой, исчезли без следа, смытые волной расслабляющего разочарования.

Раз семь, не меньше, перечитал Петяша телеграмму, и только после этого смысл происходящего сделался очевиден для него в полной мере. Сводился сей смысл к тому, что Елки не будет аж до по-за-послезавтра; до утра придется пережидать на улице, так как метро вот-вот закроют, если уже не закрыли, автобусы — тем более «не ходют», таксисты и прочие обладатели автомобилей на халяву не повезут, пешком же через полгорода — сил не хватит.

Вяло обдумывая, каким образом будет добираться домой назавтра утром (что, при отсутствии каких-либо денег, также представлялось задачей не из легких), Петяша поволокся к выходу из парадной.

Тут, под козырьком, в неярком свете лампочки, торчали три человека, откуда-то смутно знакомых, словно бы виденных где-то мельком.

С виду эта троица была вовсе не агрессивна, и потому Петяша, пройдя мимо, здорово удивился, получив тяжелый удар по затылку.

Голова тут же наполнилась черным, ватно-болючим туманом; ноги подогнулись… Падая, он еще пытался достать кого-нибудь из супостатов ногой, однако сознание куда-то ускользнуло, точно тающая льдинка из кулака, и потому ударов, последовавших за первым, Петяша уже не почувствовал.

5

Покончив со своей странной затеей, трое шахматистов молча покинули двор с оставленным у парадной Петяшей и, выйдя на Пулковское шоссе, зашагали в сторону площади Победы. Оба компаньона уверенного в себе молодого человека неуютно поеживались, несмотря на теплую, в общем-то, летнюю ночь.

— Ну и что? — заговорил через некоторое время человек в металлических очках с толстыми стеклами. — За каким иксом это все было нужно?

В голосе его ясно слышалась неуверенность и даже сожаление о содеянном. Посему тот, кого называли Борисом, поспешил пресечь ненужные настроения в рядах подчиненных и подконтрольных.

— Это — Георгию Моисеичу виднее, что, зачем и почему. Ты — что, с Георгий Моисеичем собрался поспорить? Мы все — где сейчас были бы, если бы не он?!

Но нарастающий с каждой фразой нажим в его голосе, очевидно, не рассеял смуты в умах остальных.

— Г-г-где? — неуверенно, раздумчиво пробормотал сивоволосый. — Й-я лично — д-дома был бы, работу св-вою зак-канчивал… А то — совсем св-вое учение — за-абросил, хотя еще г-г-год н-назад собирался книгу из-здавать. Людям же з-знать н-необходимо! В-в-ведь с-сколько утрачено! Золотое сечение еще в древнем Египте…

Видя, что обладатель сильных очков сочувственно кивает, Борис решил прибегнуть к последнему, не допускающему обжалований аргументу.