Отчуждение

Свой взвод я отправил на спуск по склону, значит, и мне следовало направляться туда же. Желание с внушением не расходились. При этом что-то заставляло меня поторопиться и на значительное время опередить взвод. Откуда-то закладывалась в голову, по большому счету, слегка крамольная мысль: «А что, один боишься туда попасть?» И именно эта мысль меня насторожила. Она по своему тону была мне не свойственна в принципе. По моим морально-волевым характеристикам мне было чуждо так думать. Я сам о себе имел достаточно ясное представление. Я хорошо знал, что я не трус, но я был в полном соответствии с делом, которым занимался, прагматиком и отлично понимал, что если погибну я, может погибнуть и весь взвод. По крайней мере, если и не погибнет, то не сможет выполнить задание, которое на него возложено и которое знаю только я. Именно по этой причине я предпочту не «подставляться» под опасные обстоятельства, если нет уверенности в положительном результате. И уж бахвалиться своей отвагой, что-то кому-то доказывать – это совсем не в моем характере.

И я постарался этому влиянию шлема сопротивляться. Несколько раз я на высокой скорости пролетел над своим взводом, видел, что солдаты не особенно спешат, не создают сами себе угроз, поскольку спуск со склона дело всегда нелегкое, и тогда прикинул время и решил «съездить» к месту, куда должны были приземлиться летчики со сбитых самолетов. У меня была мысль только глянуть на них и убедиться, что там все в порядке. Для этого я поднялся выше, выбрал направление и стрелой пронесся по небу, не поднимаясь, естественно, к низким облакам. Самые высокие горы и даже самые высокие хребты были окутаны облаками. И, пролетая через них, всегда можно было нарваться на какой-нибудь одинокий пик, разбить средство передвижения и собственную голову. Памятуя опыт Икара, лучше уж летать пониже.

До нужного места я добрался достаточно быстро благодаря скорости небесного мотоцикла. Сам я на этой скорости словно по земле ехал, пригибался к рулю, где находилось невысокое, косо наклоненное защитное стекло. Стекло рассекало встречные потоки воздуха и защищало меня от ветра, хотя даже при улучшенной обтекаемости никак не влияло на скорость. Наверное, сказывалась естественная высотная разреженность воздуха. Место я определил правильно и легко заметил три парашютных купола, висевших на елях. Вероятно, их специально оставили для поисковиков как опознавательный знак. А скоро увидел и столб белого дыма, что выходил из-за одного из ближайших лесистых хребтов. Где-то там жгли большой костер. Тоже, видимо, подавая сигнал. Обычно, насколько я знаю, упавших летчиков ищут сразу же вертолетами. Но сейчас в воздухе, сколько я ни смотрел по сторонам, не было заметно ни одного вертолета. Тем не менее летчики подавали сигналы. Я направил свой воздушный мотоцикл в сторону костра. При этом управлял им не мысленно, а реально поворачивал руль, словно по земле ехал. И на поворотах даже вбок наклонялся. «Мотоцикл» слушался. И сверху я легко рассмотрел четверых людей в меховых летных костюмах, что таскали к костру свежесломанные еловые лапы. Видимо, у летчиков не было инструмента, чтобы спилить или срубить лапы, и они, как могли, руками ломали их. А в теплых летных костюмах днем, пусть уже и во второй половине дня, они наверняка чувствовали себя не слишком уютно. Но продолжали работать интенсивно. И все только ради того, чтобы подать сигнал. О том, что недалеко находится мой взвод, они могли и не знать, как могли не знать, что взвод, изначально направленный на их поиск, получил другое задание. А сигнал они должны были дать вертолетам, которые обязаны их искать. В том, что их будут искать, летчики скорее всего не сомневались. Но знали они или нет, что их радиомаяки не работают? И еще, как я предполагал, после уничтожения трех истребителей летное командование может попросту не пустить в этот район еще и вертолеты. Слишком велика вероятность новой потери.

Меня летчики сразу не увидели, хотя звук двигателя «мотоцикла» был очень громким и катился по воздуху. Но он, похоже, уносился ветром в сторону. Да и костер, в который клали свежие ветки, чтобы дым был погуще, сильно трещал. И лучше бы они меня не видели. Потому что, когда один из них все же голову задрал, показал на меня пальцем, все четверо вытащили пистолеты и стали в меня стрелять. Хорошо еще, что летал я быстро и высоко, и попасть в меня было труднее, чем в летящую ласточку. Тем не менее это было неприятное испытание.

А я думал о том, почему летчиков только четверо, куда делись еще двое. Но под выстрелами снижаться и искать других не стал, облетел этих четверых по большому кругу и направился в обратную сторону. Однако этот большой круг дал мне новую информацию.