Отбор для тёмного мага

— Справлюсь, — кисло улыбаюсь я, — и умоляю, давай уже перейдем на «ты».

— Хорошо, — кивает девушка с мягкой улыбкой, — все-таки ты вызвалась защищать меня, поэтому, думаю, неформальное обращение уместно.

А, значит, в королевских кругах, чтобы иметь возможность называть друг друга на «ты», обязательно необходимо подставить свою голову под гильотину.

— Каково это? — внезапно выдает Офелия. — Иметь столько ликов?

— Прости? — хмурюсь я.

— Как тебе удается не терять саму себя, постоянно притворяясь кем-то другим?

А, значит мы открыли хит парад бестактных вопросов.

Помню, как-то я забрела в одну таверну, обратившись матросом. Ну так вот, там был один изрядно пьяный малый, который осоловело жаловался на то, что у него вечно спрашивают про значение его татуировок. Приглядевшись, я поняла, что его тело практически полностью покрыто символами на чужом языке, и усмехнулась про себя, подумав о том, что он до глубокой ночи может рассказывать не пойми кому, что же именно написано на его теле.

Тогда я ему искренне посочувствовала, потому что прекрасно поняла. Со мной то же самое. Каждый, кто узнает о своем даре, почему-то норовит спросить «каково мне». Но ведь очевидно же, что как и в случае с татуировками, правду рассказывать никто не горит желанием, да и вопрос, мягко говоря, не отличается уникальностью.

— Я читаю молитвы на ночь, и вспоминаю лицо Арона, — отчеканиваю я, — это помогает мне вспомнить, кто я такая на самом деле.

— Прекрасный метод, — Офелия улыбается. Я пытаюсь уловить на её лице признаки неискренности, но нахожу там только благожелательность. Прекрасно, значит у меня просто паранойя. — Наверное это прекрасно, — мечтательно продолжает она, — точно знать, что в мире есть человек, с которым связана твоя судьба.

— Это ничем не отличается от любви. В любой паре возможно такое единение, — пожимаю плечами я.

Меньше разговоров о своем даре, я люблю только разговоры об Ароне с незнакомыми людьми. Счастье любит тишину, и я не из тех, кто любит трепаться о своих чувствах направо и налево.

— Но это не так! — никак не угомонится алияда. — Мужчина может разлюбить, изменить, отказаться от тебя, но джин — никогда.

Все моё нутро противится поддержанию этого разговора.

— Значит, мне очень повезло, — цежу я сквозь зубы. По ощущениям получается какой-то оскал, а не улыбка.

Лишь на мгновение маска спадает с лица с принцессы и она смотрит на меня с недоумением. Всего секунда и вот, она снова благожелательно улыбается:

— Конечно же, Лила! Я молюсь, чтобы ваше воссоединение произошло как можно скорее.

Мы пристально изучаем друг друга с одинаково фальшивыми улыбками. А я пытаюсь понять, рассказала ли ей Арабелла о настоящей причине того, почему я сопровождаю её на этот отбор.

Анализирую про себя возможность подставы, но никак не могу понять, чем бы, и зачем бы королевская семья хотела и могла нам навредить. Я не могу найти ни единой причины и потому немного успокаиваюсь.

Скорее всего, дело в том, что Офелия, возможно, тоже в какой-то момент мечтала выйти замуж за Арона. Ей просто не повезло, что это место оказалось занято мной. От этого и все эти подколки в мою сторону.

Как жизнь показывает, многие люди не способны на плохие поступки, зачастую они ограничиваются только язвительными словами.

— Драконий перевал! — улыбается принцесса, немного отводя шторку. — Я слышала только рассказы о нем, и тех временам, когда тут обитали эти чудовища.

— Устрашающий внешний вид не всегда говорит о том, перед тобой чудовище, — осторожно замечаю я.

— Разумеется, — тихо отвечает она, — но нам уже этого не узнать, драконы вымерли давным-давно, вместе с древней магией, которой питала их существование.

— Жизнь циклична, — отвечаю я, скорее, чтобы просто поддержать разговор, — кто знает, возможно, они когда-нибудь возродятся.

— Это бы значило, что Эдур снова стал бы непобедим.

— Почему? — удивляюсь я.

— Маги жестоки, — отвечает Офелия, не глядя на меня, — хотя, их сложно в этом обвинять. Когда в твоих руках концентрируется невероятная сила, очень сложно устоять против того, чтобы завоевать весь мир. Именно это они и сделали. Сотни лет людского рабства, до того, как джины пришли на помощь.

Я знала о том, что маги действительно поработили людей, но вот часть про джинов слышала только косвенно, к своему стыду.

— Не удивительно, — весело замечает Офелия, когда я озвучиваю эту мысль, — летописи много раз переписаны, по правде говоря, все что мы знаем о том времени, всего лишь догадки. Каждый народ преподносит историю так, чтобы выставить себя в выгодном свете. Но все же, сведущие люди сходятся на том, что когда маги покусились на территорию Сарасхары, джины каким-то образом смогли уничтожить и их источник магии, и драконов, и все остальное.

— То есть до момента наступления на Сарасхару, джины хранили нейтралитет, видя как уничтожаются другие народы? — хмурюсь я.

— Не понимаю, что тебя удивляет, — Офелия разводит руками, — ты ведь знаешь, что джины не слишком чтут других. Все что их беспокоит — собственный народ, и собственная территория.