От создателей Камасутры

– Она плохо говорит, и по-английски тоже неважно, но я ее уже понимаю, – и тут он улыбнулся мне с таким видом, как будто я и по-немецки ничего не соображаю. Может, он решил представить меня олигофреном?

Я встала и очень вежливо, ломая слова и фразы в духе Василия Никаноровича, моего супруга, попросила проводить меня в туалет, а то пи-пи очень хочется. Улыбнулась всем идиотской улыбкой и подумала, не пустить ли мне слюну?

Едва мы вышли в тамбур, как я накинулась на Джамша, словно гарпия.

– Ты что придумал?! Какая я австрийка?! Я ни слова не знаю по-немецки! И что за необходимость делать из меня слабоумную?

– Спокойно! Ты хочешь, чтобы кто-нибудь случайно узнал, что в Бангалор едет русская дама? Ты думаешь, сейчас, не в сезон, поезда набиты русскими туристами? Да само слово «русская» будет для них достаточным сигналом, чтобы кинуться по нашим следам. А слегка ненормальной я выставил тебя, чтобы они с вопросами к нам не лезли. К тому же ты и впрямь немецкого не знаешь.

– И как долго мне притворяться дурой?

– До конца поездки. Вообще, самое лучшее для тебя – побольше помалкивать.

– И сколько времени мне помалкивать? Когда мы приедем в этот Бангалор? И зачем мы туда тащимся?

– Ехать сутки. Там мы пересядем в самолет.

– В самолет?! Куда ты меня везешь?!

– В Ладакх.

– Ты что, издеваешься?! А это еще где?!

– На севере, в горах.

– Почему мы летим не из Даболима? – Меня уже не на шутку колотило. Это не беседа, это кошмар! Мы в «Что? Где? Когда?» играем?

– Заметаем следы. В горах можно надежно спрятаться в одном из буддистских монастырей. Это малопосещаемый район, требуется получить специальное разрешение на въезд.

– И как я туда проберусь? В твоем кармане спрячусь?

– Я уже обо всем договорился. Не нервничай, – ласково погладил он меня по голове, при его росте под два метра этот жест выглядел просто-таки отцовским. Из-за такого покровительственно-унизительного отношения ко мне я озверела еще больше. Выглядело это как – «не лезь, глупенькая, старшие сами все решат!».

– Ну вот что, хватит из меня дуру делать! Я тоже имею право слова!

– Конечно. Слушаю.

Его покладистость несколько обескуражила меня, поскольку, кроме ущемленного самолюбия, в моих ощущениях не было ничего путного. Я заткнулась на минутку, собралась с мыслями и, порассуждав про себя, решила:

– Едем в Ладакх.

– Хорошо, – покладисто согласился Джамш. – Ты босс, тебе решать.

Мы вернулись в вагон, и я продолжила изображать из себя странноватую иностранку.

Публика болтала, ела, шутила, а я сидела и улыбалась с видом законченной дурочки.

День уже клонился к вечеру. Последние несколько часов пути я валялась на своей полке, листая газету на английском языке, которую милостиво купил мне Джамш у мальчишки на маленькой станции.

Мне захотелось чаю, и я спустилась вниз, стараясь не ткнуть никого пяткой по макушке. Мой новоявленный родственник накрыл на вагонном столике легкий ужин. Мохан пристроился к нам. Мохан был внуком моей пожилой соседки, единственным, с кем я общалась в вагоне, кроме Джамша. Я научила его играть в морской бой, и так мы весело провели около часа. Он с удовольствием наворачивал Галькины «австрийские» пирожки.

За окном тянулась саванна вперемешку с негустыми кустарниковыми зарослями. Последняя станция, которую мы проезжали, маленький захолустный поселок, окруженный лесом, давно осталась позади. Местная публика начала готовиться ко сну, за окном медленно темнело, слабый электрический свет в вагоне навевал грусть и тоску. Мне хотелось поскорее забраться на свою полку, повернуться лицом к стене и тихонько поплакать. Последняя моя выходка с посещением вражеской виллы доконала меня. Мне нестерпимо хотелось к детям! Крепко обнять их, как будто они снова маленькие, расцеловать, послушать их новости, восхититься их успехами. Я даже не знаю, где они! В Канаде, Аргентине, на Берегу Слоновой Кости? Я хочу к мужу. Прижаться к его теплой родной груди, переложить на его могучие плечи весь груз своих забот. Почувствовать себя любимой и защищенной. В носу защекотало от непрошеных слез. Я шмыгнула носом и спряталась от посторонних глаз за большущим Галкиным пирожком.

В это время в конце вагона, вернее, в обоих его концах, началась какая-то суета. Кондуктор безбилетников ловит, лениво подумала я. Судя по всему, поймал. До нас долетел чей-то придушенный стон. Потом – женский плач. Затем – грубый окрик.

В отличие от меня другие пассажиры жутко разволновались. Бабушка сгребла внука в охапку и постаралась прикрыть его собой. Дядьки стали суетливо распихивать деньги по носкам и ботинкам. Это что, налет?