От Лукова с любовью

Я кивнула, глядя, как пара делает тодес, который, могу поспорить, мы с Иваном по-прежнему могли бы исполнить лучше. Не то чтобы мы больше не тренировались, но чаще всего по утрам, пока каток не заполнялся молодыми, перспективными фигуристами, он брал меня за руку, и мы повторяли свои прежние программы в облегченном варианте. Мы постоянно смеялись, часто заменяя тройные прыжки двойными, но при этом всякий раз ловили взгляд друг друга и знали, что думаем об одном и том же. И мы делали тройной зубцовый прыжок. Или тройной тулуп. Редко, в очень-очень удачные дни мы делали тройной лутц. Просто для того, чтобы знать, что мы еще способны на это.

А потом у нас появятся дети, и мы станем работать. Тренерами. У Ивана будет несколько мальчиков, а у меня – несколько девочек.

Мы мечтали о том, чтобы тренировать пары… но только если найдем подходящих спортсменов. Пока мы их просто не нашли.

Прошло четыре года с тех пор, как мы ушли из активного спорта, но все еще казалось, что это случилось вчера.

Четыре года с тех пор, как Ивану сделали операцию на позвоночнике. Операцию, которая была такой опасной, что я дважды падала в обморок в комнате ожидания. Четыре года с тех пор, как врач сказал, что для него продолжать заниматься парным катанием было бы безрассудством.

И четыре года с тех пор, как Иван посмотрел на меня и сказал:

– Найди другого партнера. Ты не должна уходить из-за того, что ухожу я.

Что за идиот, твою мать. Люди никогда не меняются. Как будто был кто-то еще, чьей партнершей я захотела бы стать.

Прошло пять лет с тех пор, когда мы победили на нашем последнем – и третьем – чемпионате мира.

Восемь лет с тех пор, как мы выиграли свой второй чемпионат мира.

Восемь лет с тех пор, когда мы завоевали две золотые медали. Одну – как пара, а другую – в составе команды. Что сделало Ивана самым титулованным американским фигуристом за всю историю.

Девять лет с тех пор, когда мы выиграли свой первый чемпионат мира и первый из трех национальных чемпионатов.

Важнее всего, что это были девять лет, прошедшие после нашей женитьбы. Девять лет и три месяца с того самого момента по окончании нашей произвольной программы, когда, уходя со льда с раскрасневшимся лицом под вопли толпы, он сказал:

– Я думаю, что ты должна выйти за меня замуж, Фрикаделька.

Я заставила его повторить это всего три раза. А когда мы поженились в той внеконфессиональной церкви, в которой сочетались браком Джоджо с Джеймсом, это был самый прекрасный момент в моей жизни. А потом родились Дэнни, Тати и Елена.

– Папочка, – раздался тихий голосок с пола. – Это небрежный двойной аксель, правда?

– Очень небрежный, – солгал Иван, сжимая мое плечо.

– Ты скажешь мне, если я буду небрежна, правда?

Взглянув на Ивана, я вскинула брови, глядя, как он корчит рожу, потому что мы оба знали правду. Чтобы он сказал своей малышке, что она что-то делает неправильно? Несерьезно.

– Я скажу, если ты будешь небрежна, – послышался оттуда же с пола голос семилетнего мальчугана. – Ты вчера была небрежной.

– Нет, не была! – выкрикнула шестилетняя девочка, садясь так, что в первый раз с тех пор, как все мы – включая трех собак и двух поросят – заняли гостиную, чтобы посмотреть вечером короткую программу, стали видны ее темные волосы.

– Да, была! – заявил Дэнни, все еще не попадая в мое поле зрения. – Я наблюдал за тобой!

И тут раздался плач Елены оттуда, где она лежала с моим братом, словно она то ли хотела присоединиться к спору, то ли в конечном итоге стать посредником между братом и сестрой.

И все аргументы разом закончились. Послышался глубокий, протяжный вздох, а потом другой глубокий протяжный вздох, а потом шестилетка снова улеглась рядом со старшим братом.

Тишина продлилась, возможно, секунд десять, пока я не услышала, как они опять препираются друг с другом.

Боже, это был кошмар. Они оба были точно такими же спорщиками, такими же властными, упрямыми, своевольными детьми, которых, как я думала, я всегда обожала, но на самом деле они были настоящей занозой в заднице.

Но я очень любила их, они стоили двух сезонов, которые мы с Иваном пропустили из-за них. Дэнни никогда не узнает, что был зачат случайно в ту ночь, когда мы выиграли свой второй чемпионат мира… но он, безусловно, знал о том, что, когда я обнаружила, что беременна, я подумала, что это самая лучшая новость в моей жизни. Мы с Иваном зародили жизнь. Нечто, что получилось из нас обоих в одну из лучших ночей нашей жизни.

А через двенадцать месяцев, когда я наконец забеременела снова, мы сделали это сознательно.

Мне понадобилось всего несколько лет для того, чтобы понять, что у меня все получается, если рядом со мной находится нужный человек. И этот идиот, который обнимал меня и невзначай хватал в КЛ за задницу не меньше дюжины раз в день, который заботился обо мне и подстегивал меня, и каждый день моей жизни желал мне самого лучшего, был им.

И, словно точно зная, о чем я думаю, Иван наклонился и поцеловал меня в висок, прижимая еще ближе к себе.