От Лукова с любовью

И я никогда никому не говорила о том, что виню в этом своего отца. Сосредоточься на том, в чем ты всегда преуспеешь. Потому что, по его мнению, я никогда не преуспела бы в том единственном в мире занятии, к которому у меня действительно были способности.

И его слова, тогда, в ресторане, в кругу семьи, стали гребаным ударом под дых, которого у меня не было никакой возможности избежать или сдержать.

А он все равно продолжал:

– Но, понимаешь, ты не можешь работать всю жизнь официанткой и не можешь кататься до конца жизни, – сказал мой папа, по-прежнему улыбаясь, как будто каждое из его слов не вонзалось прямо мне под кожу сотней иголок, при этом каждая последующая загоняла предыдущую все глубже и глубже, так глубоко, что я уже не знала, смогу ли когда-нибудь вытащить их оттуда.

Стиснув зубы, я опустила глаза, заставляя себя помалкивать.

Чтобы не сказать отцу, чтоб он шел на хрен.

Чтобы не винить его за весь тот вред, который нанесли мне его слова и поступки.

Чтобы не сказать своему отцу, что я представления не имею, что я стану делать, уйдя из фигурного катания, и чтобы каким-то образом не признаться, что незнание ответа – или даже отсутствие представления о нем – приводит меня в панику. Я даже не знала, что я буду делать через год, когда закончится наше партнерство с Иваном, но я не собиралась заводить речь об этом дерьме. Даже Иван за эти месяцы не заговаривал об этом. Меньше всего моему отцу нужно было знать о том, что Иван будет кататься со мной всего год, даже если он стал моим лучшим другом и человеком, с которым я с удовольствием проводила время.

Моя гордость не могла стерпеть большего.

– Я думаю, может быть, тебе нужно поступить в колледж, как Руби. Она получила образование и все равно занимается тем, чем ей хотелось, – продолжал отец, не замечая того, что разрывает мне сердце и что мама, сидевшая рядом со мной, изо всех сил сжимает в руке нож. – Никогда не поздно вернуться назад и чего-то добиться в жизни. Знаешь, я подумывал о том, чтобы вернуться и получить диплом магистра делового администрирования.

Чего-то добиться в жизни. Чего-то добиться в жизни.

Сглотнув, я крепче сжала вилку в кулаке, мстительно накалывая на нее равиоли и бросая их себе в рот, чтобы не сказать чего-нибудь, о чем потом, возможно, пожалела бы.

Но, возможно, и нет.

Что-то коснулось меня под столом, скользнув по колену и прикрыв его. Я не осознавала, что у меня дрожит нога до тех пор, пока он не положил на нее свою ладонь. Уголком глаза посмотрев на Ивана, я увидела, что его рука частично скрыта под столом. Но я определенно заметила, что он с пылающими щеками косится на меня.

Почему он покраснел?

– Ты должна сосредоточиться на том, чтобы обеспечить себя, когда станешь старше и не сможешь больше выходить на лед, – продолжал отец, ни на что не обращая внимания.

Я так крепко сжимала вилку, что у меня побелели пальцы. Рука на моем колене сжала его еще сильнее, сместившись чуть выше и оказавшись прямо над коленной чашечкой и прикрывая ее. Должен ли он был пороть эту чушь в присутствии того, кто посвятил фигурному катанию всю свою жизнь? Одно дело оскорблять меня, но другое дело ставить под сомнение весь тяжелый труд, вложенный Иваном в спорт.

– Ты не очень хорошо училась в школе, но я знаю, что ты можешь это сделать, – продолжал говорить мой отец, приходя в восторг от мысли о том, чтобы я вернулась к учебе, и именно это стало тем, что вывело меня из себя.

Джесмин не страдает необучаемостью, – однажды спорил он с мамой на кухне, когда мне было, наверное, лет восемь и я должна была лежать в постели, но украдкой спустилась на первый этаж. Все, что ей необходимо, это сосредоточиться.

Когда я подняла на него глаза, на человека, которого я любила и от которого так долго ждала такой же сильной любви, я не ощутила ничего, кроме злости, c которой я не смирилась за два с лишним десятка лет, прошедших с тех пор, как он развелся с моей мамой и ушел. Ушел от меня. Ушел от нас. Просто ушел. Я осторожно сглотнула, допуская, что он меня совсем не знает и никогда не знал. Возможно, это была моя вина. Возможно, его.

Но это не означало, что я собиралась молчать как рыба, как обещала всем.

– Да, я не отличалась большими успехами в школе. Я ненавидела ее, – медленно проговорила я, следя за каждым словом, слетающим с моих губ. – Я была противна себе из-за того, что ненавидела ее.

Темные глаза моего отца удивленно сверкнули.

– О…