Я ухмыльнулась, что вызвало у него улыбку. Было довольно легко передать ребенка с рук на руки. Он вел себя естественно, подсунув согнутый локоть под ее голову, а потом прижал ее к своему телу.
– Она такая легкая, – заметил он в тот момент, когда она окончательно устроилась у него на руках.
– Ей всего несколько месяцев, – сказала я ему, уже поворачиваясь, чтобы присесть на корточки рядом с Бенни.
Иван тихо засмеялся.
– Это ничего не значит. Ты тоже маленькая, но чертовски тяжелая.
– О, замолчи. Я не такая уж тяжелая. – Повернув голову, я посмотрела на него через плечо, протягивая руки к своему племяннику.
– Ты тяжелая. Ты самая тяжелая из всех партнерш.
– Это все мышцы.
– Теперь это так называется?
Я засмеялась, когда Бенни потопал ко мне, все еще потирая лицо.
– Ладно, Динь-Динь[28], ты тоже не слишком легкий, – бросила я, а потом, обняв своего любимого трехлетку, подхватила его на руки.
Иван тихо засмеялся, поднося малышку к своему лицу точно так же, как делала я несколько минут назад.
– Я не должен быть легким. Это все мышцы.
– Не понимаю, почему все так жалуются. Это просто, – сказал Иван, держа бутылочку у рта Джесси, когда та начала жадно сосать ее.
Мне ужасно не хотелось признавать, насколько послушна вела себя эта маленькая дрянь с Иваном. Вероятно, так не должно было быть. Но это было так.
В следующий раз, когда Джесси начала пищать, на этот раз, лежа у него на руках, он вроде как слегка подпрыгнул, нахмурился, посмотрел на меня с паникой в глазах, и, прежде чем я успела сказать ему, что делать, он замурлыкал и стал сам укачивать ее. Странно было слышать, как он повторяет
А потом Иван удивил меня еще больше.
Когда, спустя небольшой промежуток времени, девочка заплакала, я сказала ему, что ей, вероятно, нужно поменять подгузник, а он ответил лишь: «Хорошо». А когда я предложила ему поменять его, пока он присмотрит за Бенни, он сказал:
– Я могу это сделать сам. Скажи мне, что делать, – и сделал. Он поменял ей подгузник и всего дважды притворился, что его тошнит.
Он был бесконечно терпелив. Не было заметно, чтобы он утомился. Он не жаловался.
И это не должно было бы удивлять меня. Правда не должно. Каждый день, неделю за неделей я видела, каким он бывает терпеливым, неутомимым, я не слышала от него жалоб. Этим он был обязан фигурному катанию. Но я не могла отделаться от мысли о том, что я, возможно, знаю его не так хорошо, как мне казалось.
– Мне уже доводилось провести с ними ночь. Попробуй, вытерпи, а потом скажешь мне, легко ли это. Не знаю, как моя сестра не стала ходячим зомби, – сказала я, лежа на полу рядом с Бенни и протягивая ему блоки, из которых он строил замок. Или что-то, что было отчасти похоже на замок.
– Они часто просыпаются, а?
– Да, особенно когда они такие маленькие. Руби и Аарон оба безумно терпеливы, они – хорошие родители.
– Я мог бы быть хорошим отцом, – прошептал Иван, продолжая кормить Джесси.
Я хотела сказать ему, что он был бы хорош во всем, в чем ему захотелось бы отличиться, но нет, я удержалась.
– Ты хочешь иметь детей? – неожиданно спросил он меня.
Я протянула Бенни очередной блок.
– Может быть, когда-нибудь потом.
– Когда-нибудь потом… это когда?
Услышав эти слова, я посмотрела через плечо на Ивана. Он был полностью поглощен Джесси, и я была совершенно уверена, что он улыбается, глядя на нее. Хм.
– Может быть после тридцати? Не знаю. Но я переживу, если у меня их вообще не будет. На самом деле я не слишком задумывалась об этом, если не считать, что я знаю, что не хочу иметь детей в ближайшее время. Понимаешь, что я имею в виду?
– Из-за фигурного катания?
– Из-за чего же еще? Сейчас мне едва хватает времени. Не могу представить себе, как можно тренироваться и иметь детей. Для того чтобы все получилось, отец моего ребенка должен быть богачом и вести домашнее хозяйство.
Иван наморщил нос, глядя на мою племянницу.
– Я знаю по крайней мере десяток фигуристов, у которых, как мне известно, есть дети.
Закатив глаза, я толкнула Бенни в бок, когда он протянул ручку за очередным блоком. В ответ он растянул рот до ушей.
– Я не говорю, что это невозможно. Просто я не стала бы делать этого в ближайшее время. Я не хочу делать все кое-как или сожалеть об этом. Если у меня когда-нибудь будут дети, я хочу, чтобы они стали главными в моей жизни. Мне не хотелось бы, чтобы они думали, что они на втором месте.
Потому что я знала, что это такое. И уже достаточно напортачила тем, что заставляла взрослых людей, которых я любила, думать, что они не важны для меня. Если я намеревалась что-то сделать, я хотела постараться изо всех сил и отдаться этому всей душой.
Он лишь промычал:
– Хмм.
Мне в голову пришла мысль, от которой у меня скрутило желудок.