От Кибирова до Пушкина

Из четырех кандидатур, на которые Комитет просил обратить особое внимание, мне кажется очевидным, что № 19 Борис Пастернак претендует на главный интерес. Академия еще раньше имела случай рассматривать вопрос, находится ли чисто лирическое творчество Пастернака на уровне, оправдывающем Нобелевскую награду. Такой видный знаток, как Баура, в этом не сомневается, и другие компетентные специалисты также подчеркивают особый характер творчества Пастернака, ознаменовавшего собой качественное обновление русской поэзии. К сожалению, моя собственная оценка может базироваться только на доступных переводах, но довольно полная и убеждающая картина пастернаковской поэзии представлена, между прочим, в большом итальянском издании (в переводе А. М. Риппелино), где дается обзор всего его лирического творчества с юных лет, включая революционные циклы «1905 год» и «Лейтенант Шмидт», как и занимающий в его творчестве центральное место сборник «Сестра моя жизнь». Исходя из этого рассмотрения, хотя бы и основанного на чтении произведений в переводе, я еще больше убежден в том, что Пастернак и по смелой динамике его творчества, и по своей художественной утонченности является одним из самых крупных поэтов современности.

Но к этому присоединяется новый роман Пастернака «Доктор Живаго», обходящий ныне весь мир в переводах и ложащийся на весы с неожиданной тяжестью. Поскольку все члены Академии имели возможность составить собственное мнение, я могу здесь ограничиться кратким изложением своего собственного. Как мне видится, это особенное в художественном отношении, пронизанное интенсивным опытом произведение, которое чистой силой духа, возвышаясь над партийными и политическими битвами и преследуя скорее цели антиполитические, в исключительной мере удовлетворяет требованиям, с самого начала установленным перед Нобелевской премией по литературе. Содержание романа так безмерно богато, что детальная критика в данном случае может относиться лишь к несущественным недостаткам, которые объясняются беспрецедентно трудными внешними обстоятельствами создания романа; есть части, которые, несомненно, при нормальных условиях подверглись бы переработке. Как документ времени, и в особенности как эпическое художественное произведение, роман Пастернака заслуживает сравнения с «Войной и миром» Толстого: картины хаотичной и трагичной эпохи русской истории, будто освещенные вспышкой молнии, поразительно преломлены сквозь волшебный фонарь писателя. Нижеподписавшийся поэтому горячо рекомендует данную кандидатуру и считает, что, если она получит большинство [голосов], Академия сможет с чистой совестью принять решение, не обращая внимания на то временное неудобство, что роман Пастернака пока не мог выйти в Советском Союзе.

В соседстве с могуче притягивающим и волнующим революционным эпосом Пастернака то мастерство, с которым мы встречаемся у № 13 Альберто Моравиа, естественно окажется несколько в тени. Но его прохладно-изящное, трезво-аналитическое искусство повествования все более утверждает себя как одно из наиболее типичных явлений нашей современности. Его рассказы, отличающиеся классическим совершенством стиля и композиции, вероятно, составляют самую ценную часть его творчества. Последний роман, «La Ciociara», однако, свидетельствует о возросшем мастерстве [автора] в эпическом жанре; это произведение о жестоких буднях войны в Италии выполнено в энергичной манере и написано с неиссякаемым народным реализмом. У Моравиа нет ничего от гуманитарного пафоса Силоне, но как защитник гуманного он стоит на той же стороне, избегая проповедей. Надо, к сожалению, констатировать, что шведские переводы не воссоздают его стилистическое мастерство.

Предложение отметить современное лирическое творчество Италии совместной премией № 2 Сальваторе Квазимодо и № 21 Джузеппе Унгаретти я нахожу вполне привлекательным, в особенности учитывая активную творческую деятельность первого, о чем ярко свидетельствует только что вышедший сборник стихов «La terra impareggiabile». А его старший соперник Унгаретти, прославленный зачинатель т. н. герметической школы, в известной степени потерял роль вдохновителя. По-моему, это предложение требует более тщательного рассмотрения, возможно тогда, когда Квазимодо один окажется достаточно квалифицированным для награды.

Что касается № 34 Карен Бликсен, то хочу отослать к прошлогоднему отчету Комитета. В ее последнем произведении «Sidste fortaellingar», несомненно, четче, чем прежде, заметна искусственность, решающая для общего впечатления и во многих случаях заменяющая подлинный поэтический импульс остроумными, но рискованными виртуозными трюками. В книге рассказов «Skaebneanekdoter», которая выйдет осенью и которую я имел возможность уже прочитать, эта слабость, в сущности, преодолена, и о лучших из этих рассказов с темой рока можно, несомненно, сказать, что писательница находится на высоте творческого дара и повествовательной фантазии.

Основываясь на сказанном, я хотел бы предложить для Нобелевской премии этого года, в первую очередь, Бориса Пастернака, во вторую — Альберто Моравиа и в третью — Карен Бликсен.

Стокгольм в сентябре 1958 года

Андерс Эстерлинг