От Кибирова до Пушкина

Какая картина возникала на тот момент из многочисленных откликов на роман в международной прессе, которые должны были попасть в поле зрения жюри? За десять месяцев, прошедших со дня выхода «Доктора Живаго» у Фельтринелли, не было (несмотря на разноголосицу интерпретаций) отзывов, ставящих под сомнение художественные достоинства Пастернака-романиста. Почти во всех рецензиях проводились параллели с «Войной и миром»[1419].

Франсуа Бонди писал:

Это — единственное внутренне совершенно свободное и не подвергшееся внешней цензуре выражение русского сознания нашей эпохи… <…> Вообще говоря, нет, кажется, ни одного мотива великой русской литературы от Пушкина через Толстого и до Чехова, который Пастернак не подхватил бы оригинальным образом и подчас совершенно сознательно. В этом отношении Пастернак действует как великий продолжатель всей традиции русского XIX века и смело выступает против официальной советской литературы, храня верность официально провозглашаемой, но на деле прерванной традиции.[1420]

Владимир Вейдле в рецензии на итальянское издание заявлял:

Пусть окончательное суждение станет возможно при чтении книги Пастернака в оригинале, мне уже сегодня кажется несомненным, что после публикации романа Бунина «Жизнь Арсеньева» в середине тридцатых годов «Доктор Живаго» — самое значительное из всего, что появилось на русском языке, и один из прекраснейших поэтических романов нашего времени.[1421]

В более сдержанном, чем остальные газетные отклики, отзыве влиятельного лондонского литературного еженедельника говорилось:

Это — видение жизни скорее поэта или живописца, чем романиста. И если критические замечания о революции превратили книгу в «новость для прессы», то живость наблюдений и образов делает его литературой. Взрывная сила таится не только в полной неожиданности многих из пастернаковских мыслей, но и в неповторимых картинах, созданных его всеохватывающим взором.[1422]

Симмонс в рецензии на американское издание писал:

«Доктор Живаго» — это не политический роман и не попытка изобличить несправедливости советского режима. Это скорее история русских людей всех слоев общества, которые жили, влюблялись, боролись и умирали в пору важнейших событий с 1903 года по 1929-й (эпилог переносит действие во Вторую мировую войну и послевоенный период). И любимым, неустраняемым символом их существования является Россия. <…> После долгих лет молчания и, надо полагать, долгой и тщательной работы Пастернак написал советский роман, который наконец возрождает благородную традицию русского прошлого, состоящую в том, что литература — совесть народа.[1423]