От Каина

− Вот и делай то, что тебе велено!

− Но тот камень...

− Делай, что велено и делай это молча! Ясно?

Каин только кивнул, совсем ничего не понимая. То, что он хотел сделать, казалось ему разумным, а то, что ему велели - нелепым. Мягкая глина будет постоянно проваливаться на ту сторону, и работа затянется на несколько дней, но возражать он больше не стал, а просто молча подчинился. И хоть его руки были заняты работой, в голове стучали вопросы, на которые он не находил ответов.

Отец не отходил от него ни на шаг, и все время следил за ним, к этому мальчик даже привык и покорно принял днем вторую часть хлеба и кусок мяса. Он не взглянул на мать, что принесла отцу еды, и также молча, не дожидаясь указаний, вновь вернулся к работе. Только когда солнце скрылось за стеной, отец вновь заговорил с ним.

− Заканчивай. На сегодня все, − сказал мужчина, а после повел сына в дом.

Обычно в такое время они только начинали возвращаться из леса. Темно будет еще нескоро и мальчик не совсем понимал, почему отец отпускает его так рано, но все же следовал за ним без единого слова.

В доме горел огонь, а Авель прятался за одним из сундуков, но осторожно подглядывал за происходящим. Мать из дома вышла. Она почему-то плакала. Каин отчетливо видел это, провожая ее взглядом. Он совсем ничего не понимал, но смотреть на нее было больно. Рука отца легла ему на плечо, заставив вновь опустить голову. Его подвели очень близко к огню.

− На колени! - приказал Адам громогласно.

Каину показалось, что стены хижины содрогнулись от этого приказа, а ноги сами подкосились. Ему было страшно. Страшно как никогда, ибо огромное пламя от пола поднималось до самых его глаз. Оно было так близко, что жгло глаза, или Каину хотелось думать, что виновато было пламя? Он боялся даже дышать, но отец, стоявший над ним, подал ему тот самый венок, что был принесен вчера.

− Бросай в огонь.

Каин посмотрел на него, чуть отшатнулся от огня, но ударился о подставленную ногу.

− Бери его и бросай в огонь, немедленно!

Губы Каина дрожали, по щекам сами собой полились слезы, но он взял венок и, зажмурившись, отдал пламени. За венком последовала его одежда, снятая утром. Ее Адам сам небрежно бросил в пламя, а после склонился над мальчишкой.

− Хватит уже дергаться как будто ты маленький. Ты заслужил все это, − говорил он, складывая ладони сына вместе, а после, чуть нажимая на его макушку, заставляя опустить голову. − Не двигайся и повторяй за мной: − Я, Каин, плохой человек и непослушный сын.

Мальчик выдохнул, стараясь перестать плакать, но слезы сами текли по щекам, явно не стыдясь жара.

− Я, Каин, плохой человек и непослушный сын, − повторил он дрожащим голосом.

− Я лжец и обманщик.

Губы Каина задрожали так сильно, что он не мог говорить.

«Я не лжец!» − хотелось закричать ему, но вместо этого он только плакал.

− Хватит ныть! Говори!

Но мальчишка не мог. Его ладони невольно разомкнулись. Он закрыл лицо руками, даваясь слезами, и только покачал головой.

− Говори, иначе я швырну тебя в этот огонь!

Рука мужчины легла на плечо мальчика и дернула его с силой.

− Я лжец, − прошептал он в свои заплаканные ладони.

− Это не все.

Вновь пальцы сжались на плече и с силой дернули его в сторону огня, а после обратно.

− ...И обманщик! - испуганно выкрикнул Каин.

Рука отступила, а Каин, вскочив, тут же выбежал из дома и помчался к сараю, не переставая плакать. Он спотыкался, вытирал слез, давился криком, а в голове, нервно стучали всего два слова: «Я не лжец» ...

Глава 11

Глава 11 - Принятие и его цена

Беловолосый мальчик улыбнулся, глядя на озадаченного Ивана.

− Знаете, что самое смешное? - спросил он, разводя иронично руки. − Когда Каин добежал до сарая и уловил противный запах застоявшейся мочи, он вспомнил свою выходку утром и, вместо восторга мести, испытал стыд. Он снял колчан, осознал, что безнадежно испортил стрелы и даже пытался все исправить, но колчан, противно воняющий мочой, расползался как старая тряпица.

Иван смотрел на собеседника внимательно, чуть хмурясь. Он хотел что-то сказать, но его остановили жестом.

− Не торопите события. Этот глупый грешный мальчик почти всю ночь не спал, страдая от угрызений совести, а все потому, что испортил вещь человека, что грозился бросить его самого в огонь и методично доводил до истерики. Если бы он был постарше, то мог бы, наверно, и покончить с собой, а так он просто рыдал ночами, а дни повторялись по кругу. Каждое утро он отвечал на дурацкие вопросы отца о своей вине, потом чинил стену, потом стоял на коленях перед огнем и плакал, говоря, что говорить ему не хотелось, а после снова рыдал в сарае, винил себя за испорченный колчан и, вообще за все на свете. Через неделю ему начинало казаться, что он действительно все выдумал. Он стал сомневаться в собственных воспоминаниях, но нервно мотал головой и говорил себе, что все не так, а потом слезы исчезли...

***

Когда дверь сарая открылась, Каин не спал. Он сидел на полу средь испорченных стрел. Это был его способ не убегать от признания своей вины. Зная, что это отец, он молча поднял колчан, совсем потерявший форму.

Адам молчал.