От и До. Свидетельства бывших атеистов

Но там непрестанно читают Акафист. Это старец, монах Амфилохий благословил, Белоцерковский, чтобы возле этого креста молитва была непрестанной. Там этот крест пытались сбить, этих бабушек гоняли и избивали. Ну, там дьявол, конечно, очень сильно воюет против людей. Но у них непрестанная молитва возле этого креста. Они молодцы, что они молятся, большой подвиг. Вот.

И когда я пообщался, и мы пошли, значит, в путь. Я пошел с крестноходцами вокруг Киева молиться против этого гей-парада. И вы знаете, я был таким юношей, который приехал из леса. Я имидж наладил: у меня были классные новые джинсы, белые такие, стильные кроссовки новые, футболка. Такой современный парень, подстриженный красиво, все. Кепка такая новая была, рюкзачок. И вы знаете, я пропустил момент, когда надо было переодеваться. Потому что я с собой взял запасную одежду.

И во всей новой одежде, которая стоила денег, я пошел в этот Крестный ход. И шел с иконой «Скорбящая о младенцах, во чреве убиенных» Пресвятой Богородицы. Эта икона тоже… там отдельное чудо, как она явилась, эта икона. Но, одним словом, эта икона против абортов. Это Богородица, Которая молится за младенцев, которые были абортированы. Вот. Такой грех покаянный. Эта икона хранится в Храме святителя Макария, митрополита Киевского, мученика, в Киеве. Там, в этом Храме, еще мощи Серафима Саровского хранятся, и там эта икона.

И вот список этой иконы, даже можно сказать оригинал, мы ходили с оригиналом этой иконы. От нее тоже много чудес было. Вообще, на Крестном ходе много чудес было, я об этом сейчас расскажу. И вот, три дня, и три ночи мы шли вокруг Киева. Три дня, и три ночи. За эти три дня и три ночи я в сутки спал максимум час. Представляете, что такое спать в сутки час и непрестанно идти, и непрестанно молиться? Такой Крестный ход. Идет человек там двадцать пять — тридцать было. Первая часть поет: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!», и вторая часть. Ну, то есть, десять человек говорят… то есть, по очереди кричишь громко.

И вот, это непрестанно. И знаете, я кушал на ходу. Когда я спал? У нас была, значит, «ГАЗелька» с нами ехала, и в той «ГАЗельке» было место. Там, сидя, можно было как-то пятнадцать минут поспать. Но сами понимаете, какой там был сон. Понятно, что ночлега не было, привала не было. Привал там был ну максимум двадцать минут — чисто перекусить там. И было только несколько раз. Хотя один раз мы заезжали переночевать в Киеве, ночевка была. Я даже один раз поспал. То есть, чуть-чуть обманул вас — не час в день спал, один раз мы спали дольше.

И в итоге, там было очень тяжело. Это и дождь — я полностью промокал, до нитки, и высыхал полностью на солнце, это с утра до вечера и от заката до рассвета мы шли, и ночь всю шли. И знаете, на третий день я просто пришел в такой упадок сил, что все, уже идти невозможно было. Вокруг Киева — это восемьдесят километров. Окружное кольцо, кольцевая дорога. И знаете, такое чувство было, что я попал опять в тот лес, о котором я вам рассказывал. То есть, меня уже ноги не слушались. У меня такое чувство было, что уже все на винтиках, и эти винтики выпадали. Я в конце уже там шкандыбал, и молитву я уже не мог говорить. Я только мысленно ее повторял. И я уже думал: «сейчас упаду. Следующий шаг сделаю, и упаду».

И Крестный ход там идет дальше, а мне даже машину не могли взять, чтобы меня провезти. И мне было так тяжело. Ноги промокали полностью три дня. Мне казалось, что я их так стоптал, что я боялся, честно, снять кроссовки. Я думал, что, если я сниму кроссовки, я ужаснусь. Представляете, что такое три дня так идти. Но я налегке, и все равно это было очень тяжело.

И вы знаете, моим джинсам новым и моим кроссовкам хана была, одним словом (смеется). И я еще шел и думал: «вот блин, я столько денег потратил на одежду, и это все коту под хвост». Моя кепка ко мне приросла. У меня еще неделю после этого было такое чувство, что у меня на голове кепка была. И одним утром, я помню это часа четыре было, я шел и думал, что вот, я сейчас сделаю шаг и упаду. Я на грани срыва был. Сильного срыва. То есть, уже все. И я не знал, что делать. То есть, я уже давно терпел.

Я шел в самом конце. То есть, если сначала я старался фонарь нести, да, хоругвии какие-то, икону, молодой же, чтобы молиться побольше, а тут в конце, на третий день, я вообще, уже все. Просто, вообще, умирал. И у меня такая грусть была, такое уныние. Я понимал, что тут оставаться… последние сорок километров, или шестьдесят, я их не дойду уже. И знаете, в конце, я не могу вам сказать, но я почувствовал, что что-то изменилось вокруг. Я был печальный, уставший, но я почувствовал, что что-то изменилось. Какая-то волна. Я прям почувствовал волну такую, как ветер, но это не ветер. Волну такую, которая пошла. И я это очень сильно заметил. Но я настолько уставшим был, что меня ничто не удивляло.