Осужден пожизненно

Руфус Доуз посмотрел на обращенные к нему невидящие глаза, которые вопрошали его. Пальцы нащупали на груди талисман, и его пробрала сладкая дрожь.

– Нет, нет! Не теперь, – сказал он. – Да уж не струсил ли ты? – спросил Муни, протянув руку в направлении его голоса. – Не хочешь ли ты увильнуть?

Доуз отпрянул в сторону, избегая его прикосновения, но не спуская с него глаз.

– Ты не отступишь, Доуз, ты дал клятву! Ты не такой человек. Ну, отвечай же, друг!

– А Бленд согласен? – спросил Доуз, озираясь, словно ища, как бы укрыться от блеска этих невидящих глаз.

– Да, он согласен. Вчера его снова высекли.

– Поговорим завтра, – предложил Доуз.

– Нет, покончим сегодня, – настаивал старик с какой-то не свойственной ему горячностью. – Надоело!

Руфус Доуз устремил тоскующий взгляд на стену, за которой находился дом коменданта.

– Подожди до завтра, – повторил он, все еще держа руку за пазухой.

Они были так поглощены разговором, что не заметили приближения их общего врага.

– Эй, что ты там прячешь? – крикнул Фрер, схватив Доуза за руку. – Опять табачок, собака?

Рука арестанта невольно раскрылась, и увядшая роза упала на землю. Фрер, негодуя и удивляясь, поднял ее.

– Вот так так! Что это за чертовщина? Уж не воруешь ли ты розы в моем саду для своего букета? А, Джек?

Комендант, когда был и веселом настроении, называл всех арестантов «Джеками» – так проявлялось его жалкое чувство юмора.

Руфус Доуз странно вскрикнул и умолк, съежившись и притихнув. Его товарищи, услышав его крик, в котором были и гнев, и отчаяние, ожидали, что он вырвет цветок у Фрера или набросится на него. Быть может, у Доуза и было такое намерение, но он сдержался. Можно было подумать, что в этой розе, которую он так бережно хранил на груди, таилась какая-то колдовская сила. Он не отрываясь смотрел на цветок, в то время как Фрер крутил и вертел его своими сильными пальцами.

– Роза в петлице – это то, что нужно джентльмену! Уж не собираетесь ли вы, мистер Доуз, пойти на воскресную прогулку со своей возлюбленной?

Партия грохнула от хохота.

– Но как же она попала к тебе? – Доуз молчал. – Лучше признайся сразу.

– Нет ответа. Надо развязать язык мистеру Доузу, Троук. Снимай-ка рубашку, приятель. Надеюсь, это верный путь к твоему сердцу – не так ли, ребята?

При столь деликатном намеке на плеть партия снова расхохоталась, и арестанты вопрошающе посмотрели друг на друга. Похоже на то, что вожак «Кольца» мог сплоховать. Именно это и произошло, так как Доуз, бледный и дрожащий, выкрикнул:

– Не бейте меня, сэр! Я поднял цветок во дворе. Он выпал у вас из петлицы.

Фрер улыбнулся, внутренне удовлетворенный результатом своего усмирения. Каторжник, очевидно, сказал правду. У Фрера была привычка носить цветы в петлице, и казалось немыслимым, чтобы цветок попал к арестанту каким-то иным путем. Если бы это была щепотка табаку, бдительный комендант мог бы (уличить многих арестантов, способных пронести табак в тюрьму. Но кто бы стал подвергать себя опасности порки ради такой бесполезной вещи, как цветок?

– Смотри больше не подбирай цветов, Джек, – сказал он. – Мы их выращиваем не для твоей забавы.

И, презрительно швырнув цветок за изгородь, Фрер удалился.

Арестанты, на время предоставленные самим себе, смотрели на Доуза. Крупные слезы тихо катились по его лицу, и он стоял, точно во сне, не отрывая глаз от стены. Они посмеивались. Один из парней, более жалостливый, чем другие, подмигнул и постучал пальцем по лбу.

– Он тронулся, – сказал этот добряк, который никак не мог взять в толк, зачем нормальному арестанту цветок. Доуз очнулся от своего забытья и вспыхнул от смущения под насмешливыми взглядами товарищей.

– Да, сегодня покончим с этим, – шепнул он Муни, и радостная улыбка озарила лицо слепца.

После истории с табаком Доуз и Муни были посажены в новую тюрьму вместе с арестантом по имени Бленд, который уже дважды делал неудачную попытку покончить с собой. Когда старик Муни, испытавший уздечку-кляп, стал сетовать на горькую свою судьбу, Бленд открыл им – свой план, который по крайней мере двоим из них принес бы желанный исход. То был отчаянный план, и к нему прибегали от полной безнадежности, как к последнему средству. У «Кольца» существовал обычай, его члены давали друг другу клятву действовать сообща, не отступать, помогать товарищу, если он попросит помощи.

Этот замысел, как и все большие идеи, был весьма прост. В тот вечер, когда дверь камеры была надежно заперта и появления дежурного надзирателя можно было не ждать по крайней мере в течение часа, Бленд вынул соломинку и протянул ее товарищам. Доуз взял ее и, разломив на три неровные части, отдал их Муни.

– Самая длинная пусть будет той самой, – сказал слепой. – Давайте, ребята, запускайте лапу в мешок счастья.