Осужден пожизненно

В критические минуты нашей жизни, когда мы стоим лицом к лицу со смертью, перед зияющей пропастью небытия, мы вдруг сознаем, что наше «я», которое мы будто так хорошо знаем, раскрывает новые и неожиданные черты. Нелегко описать бурю стихий, но описать бурю в душе человека и вовсе невозможно. В вихре этой бури перед нами, словно пушинки, гонимые ветром, проносятся тысячи воспоминаний, призрачных и незначительных, неуловимых, но все еще неотступно преследующих нас. Рассеивается туман, окутывавший наш разум, и нас молнией пронзает мысль, что мы не сумели распорядиться своей судьбой.

Мы это чувствуем и знаем. Но кто может холодными словами поведать об урагане страстей, поднявшемся в их душах? Это все равно что просить утопающего моряка рассказать о чудесах подводного мира во время его погружения в глубокую пучину, окутанную смертным мраком. Двое этих людей поняли, что жизнь окончена. И, находясь вместе, готовые встретить смерть, они забыли об окружающем мире, который они покидали. Их внутреннее зрение как бы прояснилось. Они поняли, что их тела погибли, они крепко соединили руки, а их высвобожденные трепетные души устремились друг к другу, и каждый ощущал, как прекрасна душа другого.

Гигантская волна, вздыбленная новым порывом ветра, тускло блеснула в темноте, взметнулась и встала высокой стеной над останками корабля. Несчастные, все еще цеплявшиеся за палубу, с содроганием взглянули в ненасытное зеленое чрево и поняли, что наступил конец.

ЭПИЛОГ

На рассвете, после ночного шторма, лучи восходящего солнца осветили какой-то предмет, колыхавшийся на поверхности моря неподалеку от того места, где затонула шхуна.

Это был обломок грот-мачты с «Леди Франклин», на нем, запутавшись в снастях, лежали два трупа – мужчины и женщины. Мужчина сжимал в объятиях женщину, а ее голова покоилась на его груди.

Далеко на горизонте, как едва различимая полоска, виднелся остров-тюрьма. Буря стихла. Солнце подымалось все выше, а в воздухе повеяло ароматом, успокоился океан. И позолоченный лучами утреннего солнца обломок корабля с его ношей медленно плыл в открытое море.