Островская быль

Святослав Яров Островская быль

Остров – город в Псковской области, расположенный на обоих берегах реки Великой в 43 км к югу от Пскова. Точная дата основания неизвестна. Первое летописное упоминание относится к 1341 году, когда на островке, образуемом рекой Великой и протокой Слобожихой, была построена каменная крепость, ставшая крупнейшим по тому времени военно-оборонительным сооружением Древней Руси. Остров долгое время служил важным пограничным форпостом на юге Псковской республики и не раз первым встречал нападение воинственных соседей. После успешного завершения Северной войны в начале XVIII века город утратил своё оборонное значение и стал уездным городом Псковской губернии, в котором процветала льноторговля, щетинный и кожевенный промыслы. В более поздней истории город прославился двумя металлическими цепными висячими мостами, соединившими берега реки Великой через островок, на котором раньше стояла крепость. Построены они были по личному указанию императора Николая I, и являются уникальным памятником строительной техники и архитектуры. Это единственные цепные транспортные мосты середины XIX века, сохранившиеся на территории России…

Пролог

На втором году той страшной войны на берегах Волги решалось, быть или не быть стране. И весь мир, затаив дыхание, ждал оттуда вестей, потому что и судьба мира тоже во многом зависела от того, чем окончится Сталинградская битва. Но то была большая война, а были ещё и войны маленькие, о которых не упоминалось в сводках Совинформбюро. Их вели города и веси, захваченные врагом. Такая война шла на Псковщине.

Нежданная удача

Сегодня Ольгерду Шрауфу предстояло провести ночь в служебном кабинете. С недавних пор руководство псковского гестапо ввело суточные дежурства для своих оперативных сотрудников. Собственно, штатные дежурные по управлению имперской безопасности – обычные офицеры с большим опытом по этой части – никуда не делись. Они, как прежде, сидели на своих местах, принимали телефонные звонки, получали и, в случае необходимости, передавали по назначению информацию, и прочее. Просто теперь, в виду общего осложнения обстановки на оккупированных территориях, ежедневно в строгом соответствии с графиком кто-нибудь из оперативников гестапо – в то время, как все прочие вечером покидали свои кабинеты, отправляясь кто в казино, кто в ресторан, а кто и просто отсыпаться, – оставался в управлении на всю ночь. Делалось это на случай какой-нибудь непредвиденной ситуации, разобраться с которой суточному дежурному было не по силам: к примеру, чтобы при поступлении соответствующего сообщения экстренно организовать, а при необходимости и самому произвести задержание подозреваемого в связях с партизанами или подпольем человека, да мало ли что ещё. Хотя, случалось подобное крайне редко, и обычно большую часть ночи дежурный оперативник подрёмывал на диване…

Настал черёд испить чашу сию и Шрауфу. После того, как кабинеты и коридоры управления опустели, он ещё какое-то время честно пытался заниматься бумажной работой, на которую всегда не хватало времени, но быстро исчерпал запас энтузиазма и, отправив опостылевшие папки с документами обратно в сейф, закурил, развалившись на кожаном диване. Потом попытался заснуть. Не вышло. Тогда он поднялся с не слишком удобного ложа и снова присел за стол. И тут же, призывно задребезжал телефон, словно только того и ждал.

– Унтерштурмфюрер* Шрауф, – представился офицер, сняв трубку.

Звонить мог кто угодно, а потому следовало соблюдать требования имевшихся на этот счёт инструкций, то есть представиться по форме. Однако в трубке послышался сперва короткий смешок, а потом голос Гельмута Крауха – капитана люфтваффе, с которым они были в приятельских отношениях.

– Привет, полуночник! Вот уж не ожидал застать тебя на месте, – беззаботно затарахтел Краух.