Остров живых

Андрея с болтом-зверобоем посадили на колокольню собора – мощного, величественного, белого… Правда, охраняющий собор мужик, вроде бы звонарь, крайне не хотел пускать в храм с оружием. Но удалось в конце концов убедить – не в алтарь же Андрей полезет, а на колокольню. Теперь Андрей корячится, залезая по ненавистной лестнице на верхотуру, зато обзор оттуда отличный, глядишь и отработает как должно.

Меня удивляет, почему это нашего лучшего стрелка посадили тут. Нам он не поможет, когда мы будем крутиться внутри кварталов. Но начальству виднее. В вверенную мне амбразуру вижу, что мы вернулись почти обратно, к Сидоровскому каналу.

– Увидишь кого, – говорит мне стоящий рядом Саша, – не стреляй без стопроцентной уверенности. Хотя отсюда вроде б людей удалось эвакуировать, но все равно просили зря не лупить.

Вот уж хрен. Увижу кого дохлого – буду бить не раздумывая. Какими бы ушлыми морфы ни были, а видел я, что на перебитой лапе они бегают плохо.

Машины встают у железнодорожного вокзала – красивого трехэтажного здания.

Что наши там делают, не вижу. Потому что из моей амбразуры видна только привокзальная площадь. Вот и смотрю в оба глаза. И тут трупов нет. Странно. Зато проезжает пара таких же, как у нас, машин с амбразурами, пробитыми в кузовах.

Кто-то стучит по нашему кузову, слышу снаружи:

– К машине!

Вылезаем. Оказывается, нам в вокзал. Дверь открыта, рядом с нею двое с автоматами.

Внутри оказывается что-то среднее между биваком, складом и сторожевым постом.

Форпост или аванпост такое называется? Темновато, здоровенные вокзальные окна защищены спешно сляпанными решетками, а где и дощатыми щитами, подпертыми бревнышками.

Вижу здесь только мужиков. Мрачные и хмурые. Отсюда последнего из восьми пропавших парней уволокли, а был он опытный и не лопух. По следам идти пытались, но следы идут за автовокзал, а там гаражи и всякие такие сараюшки. Туда с зачисткой не совались – ПОТы (так тут называют фургоны с амбразурами – передвижная огневая точка) там не помощники из-за тесноты, а без них в пешем строю уже ходить зареклись, людей-то вроде и много, да бойцов мало, каждый на вес золота и терять очень обидно.

Сергей недовольно бурчит, что эта орда следы, конечно, затоптала напрочь. Мужики мнутся и покашливают. Ясно, затоптали.

Тем не менее тут люди за свою жизнь дерутся с толком – и улицы чистят, и живых спасают (город не многоэтажный, потому выживших с третьих этажей снять можно), и трупы, откуда могут, вывозят – захоронить не вышло, руки не дошли, но, во всяком случае, кормовую базу для шустеров ограничили все же. Покойников за городом сваливают. А там пустырь здоровенный и постоянное дежурство – начинающих стрелков натаскивают стрелять по стягивающимся зомби.

М-да… Выходит, нам аккурат достается в гаражи лезть. Мило, ничего не скажешь. По-моему Ильяс некоторое время размышляет, а не послать ли это предприятие к чертям, причем размышляет всерьез. Потом вздыхает и требует проводников по этим гаражам.

С проводниками получается какая-то невнятная затыка. Наконец прибывает мужичок. Отставник, гидрограф. А, ну да, тут такая служба есть. Или ее тоже расформировали? Ну ладно, неважно.

Мужичок на карте показывает что где, но у меня остается странное впечатление. Видимо, не только у меня одного. Ильяс, выждав момент, простодушно спрашивает:

– А что это вы финтите и о чем недоговариваете, а? Андерстенд меня или ноу?

Гидрограф как-то стеснительно жмется.

Остальные мужики помалкивают.

– Томодачи гидрограф, ты не биседзе[18], чтоб тут жеманничать. Вакаремас?[19]

– Видите ли, мы и сами не знаем, что там нынче, – признается проводник.

– Это как? – картинно удивляется Ильяс.

– Там буквально на второй день какие-то мутные люди закрепились. Не наши. Не местные. Вооруженные. Моего соседа по гаражам Сунгурцева Лешу застрелили, когда он за машиной пошел. У меня на руках умер.

– Людоедством они не баловались?

– Нет, этого не видели. На второй день они стрельбу устроили – рынок взялись обносить. К нам сунулись, но мы отбились, – неохотно говорит один из вокзальных мужиков.

– Оружие у вас откуда? – интересуется Сережа.

– Частью местное, а еще из Кронштадта подбросили.

– Выбить этих, из гаражей, не пытались?

– А зачем? Заблокировали. Как смогли, конечно, но они к нам не лезли потом.

– И что там сейчас?

– А пес их знает! Тихо. Но вот морф оттуда приходит.

– Домо аригато![20] Только знаете, мужики, либо вы выкладываете все, что вам известно, и подробно, либо хрена я туда с людьми полезу. До гаражей рукой подать, вооружения у вас достаточно, а вы как дети малые жметесь, – решительно говорит Ильяс.

– Да были у нас перестрелки. Они нас запугивали даже – отрезанные головы подкидывали. Нескольких из них мы тоже подловили, – отвечают рамбовские.

– Почему на машинах не въехали? – Вовка опередил Ильяса.

– Да въехали. Сразу колеса пропоролись. И баррикады там еще в придачу.

– Кавай[21] расклад. Головы отрублены или отрезаны были?

– Н-н-не знаю… А это важно? – удивляется гидрограф.

– В нашем безнадежном деле все важно. Головы похоронили уже? – деловито уточняет командир.