Остров священной гусеницы

Глава 5.

Отпуска было 60 дней, я только жалел, что не было гражданского костюма. Так мне эта форма надоела. И всё-таки я решил рискнуть, и проехать туннелем Свистульки. Отдыхать, так отдыхать, и произнеся заветное слово, я влез в карету, и она меня понесла в Белую страну, к которой я уже успел привыкнуть. Я так рассчитал, чтобы прибыть ночью, и чтобы поменьше меня видели в военной форме, с сержантским шевроном. После революции видно ночи в государстве отменили, освещение падало, но незначительно, были светлые, белые ночи. Это было так непривычно. На улицах никого не было, не светились неоновые вывески, по дороге валялись порванные плакаты. В разбитых витринах магазинов гулял искусственный ветер, кондиционеры никто не выключал, за весь путь к дому Астронома, я не встретил ни одной влюблённой парочки. Странно, очень странно! Город как будто вымер! Астроном долго не просыпался, боялся открывать двери, а когда открыл, услышав мой голос, но испугался моего мундира. И заплакал, когда я его прижал к груди. Он сильно похудел, его шатало, дома, из еды, был только чай. Я нашёл в кармане несколько сухарей, для Астронома это был настоящий праздник. Когда мой друг отошел от шока, вызванного моим появлением, и всхлипывая, рассказал, что произошло в стране за эти полтора года, пока я отсутствовал. Всё рухнуло,-Астроном так и сказал,-всё рухнуло. За первой партией депортации, пошла следующая, и так было до тех пор, пока страна Эха, видимо набравшись солдат, перестала платить. Потом верхушка радикалов, командующая массой осознанных людей, лишённых антагонистических предрассудков, просто пропала. Купила или отняла последний корабль, и уплыла в неизвестном направлении, забив все каюты валютой страны, презренными дырявыми звончиками. Вслед за ними пропала полиция, последнего полицейского видели на Ковролётной улице, год назад. Уж лучше участь солдата, чем голодная смерть! Но только его там отлупили и прислали назад-на Родину, в голом виде. Наверно из полицейских солдаты не получаются. Больше мы его не видели. Голодная толпа, ещё по привычке бегала, во всех бедах обвиняя железную Гусеницу, бегать наверно лучше, чем работать, потом и она пропала. Последние, самые предприимчивые, организовали сборку металлолома, и продав весь металл, тоже слиняли. И жизнь теперь у нас, как в сказке-остались одни корешки. А камни, даже сверх драгоценные, здесь ничего не стоят. Всё рухнуло, и химия, и государство, и надежда на будущее. А если учесть, что 80процентов производства всего питания Белой страны, приходилось на экспорт, то не нужно быть экономистом, чтобы спрогнозировать, что ждет в ближайшем будущем соседние страны. Положение было ужасным, но не безнадёжным, но от того небезнадёжен становилось ещё ужасней. Астроном говорил, что люди просто умерли, в своих домах, на полях, копая не съедобные корешки, просто на улице. Их даже черви не грызут, они превратились в высохшие мумии.