Остров судьбы

Десять лет его окружали отчаявшиеся, озлобленные люди. Однако лишь очутившись на воле, Андреа понял, что проще быть жестоким и черствым, чем сострадательным и милосердным.

В конюшне его встретил Винсенте Маркато. Сегодня он казался спокойным, даже добродушным.

— Я хотел поговорить о вчерашнем, — с ходу начал он, увидев Андреа. — Моя жена вела себя возмутительно. Больше такое не повторится.

— Думаю, это произошло случайно, сударь.

Винсенте поднял ладонь.

— Я знаю, что ты ни в чем не виноват. Однако мне довелось услышать нечто любопытное. Правда, что ты ни разу не спал с женщиной?

Андреа долго медлил, но потом все же кивнул.

— Это легко исправить. Ступай в публичный дом и выбери себе красотку. Можно поступить еще проще: хочешь, я пришлю тебе девушку прямо сюда? Ты хорошо работаешь, и я готов сделать тебе подарок. Ты здоровый и сильный парень, тебе нельзя без женщины. Покувыркаешься с ней в сене, и все встанет на свои места.

Андреа отшатнулся.

— Нет!

В его лице промелькнуло что-то страшное. Заметив это, Винсенте невольно отступил.

— Не пугайся. Я не настаиваю. Возможно, десять лет каторги и впрямь способны убить в человеке все естественные желания.

Андреа опомнился, только когда хозяин ушел. Ему показалось, что он сходит с ума. Он не мог объяснить ни Винсенте, ни кому-то другому, что значит семь лет хранить в душе память о поцелуе (которого, возможно, и не было), поцелуе женщины, которая все равно никогда не смогла бы ему принадлежать. Что он ни за что на свете не променял бы этот поцелуй на «любовь» продажной женщины.

Он не видел Бьянку в течение нескольких дней, между тем в дом опять потекли гости: случалось, вечера заканчивались за полночь.

Однажды Андреа долго не мог уснуть; не потому, что наверху было шумно, а потому, что начал понимать: он не сможет долго оставаться в этом доме. Все, что здесь происходило, пробуждало в нем слишком много воспоминаний и вопросов. Он не мог запереть свою душу на ключ и выбросить этот ключ в невидимый океан.

Ближе к полуночи Андреа услыхал отчаянные женские крики. Он вскочил и вышел наружу. Темное небо напоминало крышку гроба; нигде не было ни души, и только из слабо освещенной гостиной второго этажа доносились жалобные стоны несчастного истязаемого существа.

Андреа бросился к дверям и быстро поднялся по лестнице. Он никогда не был в господских покоях, но безошибочным чутьем отыскал дорогу.

Гостиная была просторной и светлой — кремовые обои, такие же панели, золотистый паркет, изящная мебель, серебряные канделябры. Пахло деревом, духами, вином и… человеческим страхом.

Полураздетая Бьянка забилась в угол. В руках Винсенте была плетка.

Андреа бесшумно прошел на середину комнаты. От его высокой стройной фигуры веяло спокойствием и решимостью.

Бьянка рванулась вперед, каким-то чудом сумела проскользнуть мимо Винсенте и бросилась к Андреа.

— Спаси меня!

— Как у вас хватает совести бить женщину? — тихо спросил он и увидел, каким может быть лицо хозяина.

— Что ты здесь делаешь? Убирайся отсюда! — воскликнул тот и попытался поймать Бьянку за руку. — Теперь я вижу, что ты не зря предлагала себя ему! Хотел бы я знать, что ты в нем нашла!

Хозяин замахнулся на жену, однако Андреа с легкостью вырвал плеть у него из рук. Винсенте побагровел; оба поняли, кто из них сильнее. Однако на стороне хозяина была еще и другая сила.

— Хочешь вновь очутиться на каторге? Я сделаю так, что ты никогда не выйдешь на свободу!

Удар попал в цель: Андреа вздрогнул и отступил. Заметив это, Бьянка отчаянно закричала:

— Не уходи Не отдавай меня ему!

Винсенте сделал шаг вперед.

— Я сказал — убирайся! Мы сами разберемся. Закон на моей стороне.

Его голос звучал уверенно, по-хозяйски. Андреа медлил; казалось, он был готов отступить, и тогда произошло то, чего не ждал никто из троих: Бьянка схватила тяжелый подсвечник и обрушила его на голову мужа.

Винсенте рухнул на пол, по которому тут же начала растекаться кровь.

Бьянка не закричала. Она стояла молча, тяжело дыша, и продолжала сжимать в руках свое орудие. Сейчас она была красива какой-то дерзкой, дьявольской красотой.

Андреа склонился над раненым.

— Он еще дышит. Надо что-то делать. Позови Фелису.

Кухарка прибежала так быстро, как только могла. Пожилая корсиканка не удивилась.

— Это должно было случиться, — сказала она, и Бьянка отозвалась:

— Я не жалею!

Она еще не поняла, что происходит. Однако Андреа уже все знал. Ему стало нечем дышать, он чувствовал, видел, как рвутся тонкие, неокрепшие нити, связывающие его с будущим, которое ему не суждено испытать, потому что он был обязан вернуться в прошлое.

— Это я его ударил, — сказал он. — Фелиса, надеюсь, вам будет нетрудно подтвердить это утром, когда придет полиция?

Бьянка застыла. Глаза Фелисы были прикованы к лицу Андреа.

— Нет, — промолвила кухарка после паузы, которая показалась длиннее жизни, — это не выход. Бегите, бегите оба. Он еще жив; я позову врача. Постараюсь что-нибудь придумать. Вас не станут искать раньше завтрашнего дня, к тому времени вы успеете уехать из Тулона. Не берите много денег и ценные вещи, чтобы это не выглядело как ограбление.