Интервью получилось достаточно откровенным. Наташа Ростовцева сделала из него произведение, достойное своей репутации.
— Жаль будет, если у него не получится, — сказала журналистка, сдавая материал главному редактору.
— Он не первый и не последний, — отмахнулся тот.
3
А Кожемякин продолжал нервничать. Ему требовалась перезагрузка.
Однажды он обедал в ресторане санатория на восточном берегу Озера. Столик стоял на крытой веранде в десяти метрах от линии прибоя. Дмитрий смотрел на воду и думал. Компанию за столиком ему составляла верная помощница Вика. Официантка принесла солянку, отбивные с картофелем фри и два летних салата. Чай обещала принести позже.
Вика была не замужем. Симпатяга с длинными ногами, грудью четвертого размера, покладистым характером и чувством юмора Терминатора, в любой момент могла неплохо устроить личную жизнь (во всяком случае на непродолжительное время), но где-то в ее природной женской программе произошел сбой. Белое свадебное платье не снилось ночами, прогулки в парке с кавалерами, ужины в ресторанах и романтические ухаживания, маскирующие похоть, не возбуждали; дети не умиляли, а поэзия не трогала. «Тебе бы шашку да коня — да на линию огня», пошутил однажды Кожемякин. Правда, про себя он думал, что Вика, возможно, фригидна, но проверять это на практике не стремился.
— О чем задумался? — спросила Виктория, когда официантка ушла.
— О вечном.
— И как оно?
— Оно все так же вечно. — Дмитрий уныло посмотрел на заказанную солянку, потом снова вернулся к изучению водного пейзажа. — Видишь вон тот остров?
— Ну.
— Мы в детстве с пацанами пытались к нему сплавать. Он всегда меня притягивал.
— В чем проблемы? Сел на лодку и доплыл.
Дмитрий улыбнулся. Порой ему казалось, что он сможет усадить Вику вместо себя в директорское кресло. Она и соображает быстрее, и говорит интереснее, да и выглядит со своим четвертым размером в глазах инвесторов гораздо привлекательнее. Пожалуй, единственный ее недостаток — отсутствие воображения.
— Мы
— Я помню твою биографию.
— Биографию помнишь, да меня не знаешь. — Дмитрий нехотя взял в руки приборы. — У нас по округе ходила легенда: если доберешься до Острова, сбудется твое самое заветное желание. Я не спал ночами, когда услышал. Сама посуди, чем голова забита у мальчишек: велосипед, мотоцикл, девочку помацать. А я, помимо всего прочего, еще и о сцене тогда мечтал, о пластинках, толпах поклонниц, вот и подбил друзей сплавать. Если б не Васька…
— Ты сдался?
Дмитрий покачал головой.
— Остров дает всего одну попытку…
Помолчал немного и добавил:
— … а может, все это вообще чушь собачья.
Вика подняла вилку и, пережевывая мясо, воскликнула:
— Второй вариант!
4
Профессор Дональд Р. Баксли, 52 года, не женат, детей нет… получил отпуск без сохранения жалования в самый разгар учебного года. Руководство Колумбийского университета, «первого в Нью-Йорке, пятого в стране, частного, свободного вероисповедания, восславим Господа, аллилуйя!», приняло непростое решение отправить мужчину отдыхать. Что бы ни обозначала буква «Р» в имени профессора философии, ему не место в приличном учебном заведении.
«Мистер Р. Баксли» — и ни звуком меньше! — психованный сукин сын, ударивший студента и отстраненный до особого разбирательства. Наказал студента за неуважение. Да-да, неуважение — серьезная проблема нашего века, а ведь он, Дональд, прекрасно помнил времена, когда уважение к личности в этой стране чего-то стоило. Пусть не было этой пошловатой политкорректности, но уважаемый человек всегда получал то, чего заслуживал, и не для того Дональд столько лет протирал штаны в колледжах и университетах и голосовал за республиканцев, чтобы какой-то мелкий засранец, наследник техасских нефтяных рейнджеров, относился к нему с пренебрежением.
Студент столкнулся с философом в коридоре. Баксли направлялся на ленч, предварительно слегка пригубив из своей заветной фляжки. Он шел вдоль стены, неся в руках портфель. Парнишка налетел на него и едва не сшиб с ног. На требование немного сбавить скорость и хотя бы изобразить раскаяние молодой человек ответил усмешкой, одной из тех «замечательных» усмешек, что таят в себе истинное отношение нуворишей к интеллигенции. «Извините, мистер Баксли, я вас не заметил», — выдавил парень, а в глазах светилось: «Отсоси, приятель!».