Остров пропавших деревьев

Портативные корни

Кипр, начало 2000-х годов

Когда Дефне с Костасом подошли к «Счастливой смоковнице», они обнаружили, что здание утонуло в подлеске, вокруг валялись битая плитка и строительный мусор, словно обломки кораблекрушения после шторма. Понимая, что Костас в последний раз был здесь более двадцати пяти лет назад, Дефне чуть-чуть отстала, чтобы он мог переварить увиденное.

Костас толкнул рассохшуюся дверь, безжизненно повисшую на петлях. Внутри сквозь трещины в полу проросли сорняки, плитка кое-где покрыта лишайником, стены в пятнах черной, как чугун, плесени. Окно в углу, с давным-давно треснувшим стеклом, печально поскрипывало на ветру. В зловонном воздухе стоял запах плесени и гниения.

Не успел Костас зайти внутрь, как на него нахлынули воспоминания. Вечера, благоухавшие восхитительными ароматами дымящийся еды и теплой выпечки, болтовня и смех посетителей, музыка и аплодисменты, звон разбитых тарелок в разгар веселья… Он вспомнил, как поднимался на холм, нагруженный бутылками ликера из плодов рожкового дерева и медово-кунжутными батончиками, которые так любил Йоргос, и как радовалась мама вырученным за это деньгам… Вспомнил, как хлопал крыльями Чико, как Йоргос шутил с парой молодоженов, а Юсуф следил за всем этим внимательно и, по обыкновению, молча. Как гордились компаньоны своим совместным предприятием. Таверна была для них домом, убежищем, целым миром.

– Ты в порядке? – обняв Костаса, спросила Дефне.

Минуту они стояли молча, его дыхание выровнялось, учащенное сердцебиение нормализовалось.

Дефне склонила голову и огляделась кругом:

– Ты только представь, фиговое дерево все видело!

Осторожно высвободившись из ее объятий, Костас подошел к смоковнице:

– Ой, дерево явно в плохом состоянии. Она болеет.

– Что?

– Заражена вредителями. Посмотри, их следы везде. – Он показал на ветви, сплошь в крошечных отверстиях, слипшиеся комья древесной трухи у основания ствола, ломкие, сухие листья, усыпавшие землю.

– Ты можешь помочь?

– Посмотрим, что можно сделать. Пошли. Нужно кое-что прикупить.

Они вернулись через час с парой пакетов. Чтобы обеспечить дереву больше солнечного света и кислорода, Костас кувалдой снес покрытые плесенью куски южной стены. Срезал садовой пилкой больные ветки. Затем шприцем залил инсектицид в оставленные личинками ходы. И чтобы помешать насекомым-вредителям снова отложить яйца, обмотал нижнюю часть ствола проволочной сеткой, замазав обнаженные участки садовым варом.

– Оно поправится? – спросила Дефне.

– Она… Это дерево женского рода. – Выпрямившись, Костас вытер лоб тыльной стороной ладони. – Не знаю, поправится она или нет. Личинки везде.

– Жаль, что нельзя взять ее с собой в Англию, – вздохнула Дефне. – Как бы мне хотелось, чтобы деревья были портативными!

Костас нахмурился, ему в голову явно пришла новая идея.

– Мы можем это сделать. – (Дефне бросила на него недоверчивый взгляд.) – Можем вырастить дерево из отростка. Если мы посадим ее в Лондоне и будем хорошо за ней ухаживать, есть шанс, что она выживет.

– Ты что, серьезно?

– Это вполне реально. Ей, скорее всего, не понравится английский климат, но она может прижиться. Завтра утром я вернусь и проверю, как у нее дела. Отрежу отросток от здоровой ветки. Тогда она сумеет поехать с нами.

Фиговое дерево

На следующий день, пока я с волнением ждала возвращения Костаса, мне нанесла визит медоносная пчела. Я глубоко уважаю пчел. Никакой другой вид насекомых так полно не олицетворяет жизненный цикл, как Apidae. Если однажды они исчезнут, человечество никогда не оправится от этой утраты. Кипр был для них раем, но рай этот создавался неустанным трудом. Используя солнце вместо компаса, неутомимые добытчики собирают нектар с трехсот цветков за один полет, а в общей сложности – с более чем двух тысяч цветков за день.

Такова была жизнь моей знакомой медоносной пчелы – работа, работа, работа. Иногда она немного танцевала, хотя и это тоже было частью работы. Обнаружив хороший источник нектара, пчела, перед тем как вернуться в улей, исполняла танец, чтобы сообщить остальным, куда им следует направляться. Впрочем, иногда она танцевала просто из благодарности, что жива. Или потому, что находилась под кайфом, употребив слишком много нектара с примесью кофеина.