Остров Головорезов

– В Керчи сейчас спокойно, – утверждала Пеева. – Из моря ничего в этом сезоне не лезет, с той стороны залива только изредка приплывает. Здесь же, знаете, не далеко. А на материке всякое водится. Один раз по Митридатской лестнице огромный спрут полз. Представляете? От площади наверх. И как добрался-то…

Про какую лестницу говорит атаманша, Бандеролька не знала.

– Вам нужно в район порта, – растолковывал Барин. – Там найдете капитана Олега Игоревича – Зяблик знает, где искать.

* * *

Керчь производила впечатление города деятельного и очень живого: по улицам сновали люди, у подножия той самой Митридатской лестницы – широкой, идущей уступами от площади на холм, местами разрушенной и наверху украшенной помпезными скульптурами крылатых львов – раскинулся рынок. Чего там только не было: и посуда, оставшаяся с времен до Катастрофы, и часы с кукушкой, и украшения, и одежда, и даже продукты: часть населения, как и по всему Крыму, приспособилась к радиации и больше не нуждалась ни в средствах защиты, ни в очищенных продуктах.

А вот оружия на рынке Бандеролька не заметила: максимум – столовые ножи. Подобная ситуация для дикого, в общем-то, города была явно необычной. Поняв, что ничего не знает об общественном устройстве Керчи, Бандеролька решила уточнить у Зяблик:

– А почему оружием не торгуют?

– Олег Игоревич запретил. У нас тут вам, говорит, не фронтир, у нас тут люди молодые и сильные, сами разберутся. Интеллигентно, без оружия. И запретил.

– И его вот так прямо сразу послушались?

– Ну не прямо так сразу… Пришлось, конечно, изрядно повоевать. Но зато потом все признали, что Олег Игоревич прав, и сложили оружие.

– А что это за капитан такой, откуда он взялся?

– А кто его знает. Он капитан парома, и всегда вроде им был. Хотя поговаривают, что до Катастрофы он артиллеристом служил. И еще у него есть огромная собака-мутант. Ну, скоро увидишь.

Порт ничем не отличался от других виденных Бандеролькой портов: шумно, бестолково, все куда-то бегут и что-то кричат, толкаются, ругают друг друга на чем свет стоит. Отыскать что-то в этом бардаке, если не знаешь, куда идти, проблематично. Зяблик, похоже, знала. Она увидела в толпе какого-то тощего подозрительного типа, замахала рукой и заорала:

– Ренькас! Где кэп?

Тип приблизился и оказался очень тонким высоким молодым человеком в черном. У него был большой нос, занимавший, кажется, все худое лицо, рыжеватая бородка, солнцезащитные очки, черные брюки, черная рубашка и начищенные до блеска черные кожаные туфли. На поясе и бедре – кобуры, из которых торчат рукоятки внушительных пистолетов.

– Зяблик! – обрадовался молодой человек и поцеловал девушке руку. – Вы как всегда обворожительны! А кто ваши спутники, позвольте узнать?

– А это гости нашей атаманши. Кто они такие и по какому делу – тебе знать вовсе не обязательно.

Молодой человек сдвинул очки на кончик носа и оглядел листонош очень пристальным недобрым взглядом.

– А это – Ренькас, – представила Зяблик, – лучший ганфайтер Олега Игоревича.

– То есть ему оружие можно? – уточнил Телеграф.

– Можно, – согласился Ренькас, – но только потому, что я умею им пользоваться и никогда не употреблю не во благо.

Листоноши переглянулись: заявление звучало, мягко говоря, сомнительно. Благо – понятие уж очень растяжимое.

Ренькас заразительно улыбнулся.

– Пойдемте, я вас провожу. Олег Игоревич дома.

Бандеролька подумала, что их уведут куда-то в город, но они запетляли по порту и, наконец, выбрались к гаражам – Бандеролька не знала, как они называются правильно – для лодок. Еще до Катастрофы гаражи достраивали, возводя второй и даже третий этаж – жилые помещения. Перед одним из таких гаражей, глядя на лениво шевелящееся море, дремала огромная мохнатая собака.

Не то чтобы Бандеролька боялась собак, но она их опасалась. Особенно таких. Собака напоминала помесь медведя с волосатым крокодилом.

Она подняла длинную морду и открыла глаза.

Взгляд был совершенно не собачьим – цепким, как у ганфайтера Ренькаса, и уставшим. Вся скорбь собачьего племени и многие знания читались в нем. Собака поднялась, потянулась и зашла в дом. Через несколько секунд оттуда высунулся мужчина. Высокий, лет за сорок, с длинными, темными с проседью волосами, очень правильными чертами некогда, безусловно, красивого лица.

– Олег Игоревич! – окликнул Ренькас. – Тут к вам гости, листоноши.

– Очень приятно, – отозвался капитан. – А зачем пожаловали?

Все молчали, и Бандеролька поняла: признали ее главенство. Она вообще сильно изменилась с начала похода – стала не то чтобы взрослее, но ответственнее. И, кроме того, из идеалистки превратилась в человека, видящего реальный мир.

– Олег Игоревич, у нас очень важное дело, – сказала Бандеролька. – И очень ответственное. Речь идет о судьбе человечества. Можно мы поднимемся и поговорим с глазу на глаз?

Собака высунулась из двери и посмотрела на Бандерольку, склонив голову и вывалив язык.

– Не врете, – заключил Олег Игоревич, – ладно, поднимайтесь. И ты поднимайся, Ренькас, я тебе доверяю.

* * *