Острие копья

Убранство дома оказалось шикарным. Я хочу сказать, дом был того типа, который большинство людей видят только в кино. Окон множество, а свет мягкий, неяркий. Ковры и мебель очень чистые, ухоженные и дорогие. Повсюду цветы. Хорошо пахнет, и в комнатах прохладно и приятно, хотя снаружи солнце уже печет вовсю. Сара Барстоу провела меня по большому холлу в просторную комнату, оттуда – в следующий холл, в конце которого имелась дверь, ведущая, как оказалось, в нечто вроде солярия. Одна сторона комнаты была полностью застеклена, но жалюзи были опущены едва ли не до пола, а потому света туда проникало немного. В кресле возле стола сидела женщина, которая сортировала фрагменты пазла. Мисс Барстоу направилась к ней:

– Мама, это мистер Гудвин. Я говорила тебе, что он придет.

Сара Барстоу обернулась ко мне и указала на кресло. Я сел. Миссис Барстоу выронила из рук кусочки пазла и повернулась посмотреть на меня.

Она была очень красива. По словам ее дочери, ей было пятьдесят шесть, но выглядела она на все шестьдесят. Глаза серые, глубоко посаженные, волосы почти белые. Хотя ее лицо с тонкими чертами казалось совершенно невозмутимым, у меня возникло впечатление, что оно лишено непринужденности и естественности и несет отпечаток сильной воли. Миссис Барстоу молча таращилась на меня, пока мне не стало казаться, будто сам я выгляжу не слишком спокойным. Сара Барстоу заняла кресло чуть поодаль. Я уже готов был сам заговорить, как миссис Барстоу внезапно произнесла:

– Мне известна ваша профессия, мистер Гудвин.

– В действительности это не моя профессия, а моего нанимателя, мистера Ниро Вулфа. Он просил меня поблагодарить вас за разрешение нанести вам визит.

– Всегда пожалуйста. – Ее глубоко посаженные серые глаза не отрывались от меня. – В самом деле, я весьма признательна, что кто-то – пускай даже и незнакомец, которого я ни разу не встречала, – осознает мою власть над дверьми моего дома.

– Мама!

– Да, Сара. Не обижайся, дорогая. Я знаю – и не важно, знает или нет это мистер Гудвин, – что власть не была узурпирована. Отнюдь не ты вынудила меня отказаться от нее, и даже не твой отец. По словам Тана, это был сам Господь. Вероятно, длани Его были праздны, и Сатана наслал беду.

– Мама, пожалуйста. – Сара Барстоу встала и подошла к нам. – Если вы хотите что-то спросить, мистер Гудвин…

– У меня два вопроса, – отозвался я. – Могу я задать вам два вопроса, миссис Барстоу?

– Конечно. Это ваша профессия.

– Замечательно. Первый легко задать, но, быть может, ответить на него сложно. Возможно, придется подумать и много чего припомнить. Из всех людей вы, пожалуй, как никто другой, способны на него ответить. Кто хотел – или мог бы хотеть – убить Питера Оливера Барстоу? Кто затаил на него обиду – недавнюю или же очень старую? Что за враги у него были? Кто его ненавидел?

– Это не вопрос. Это четыре вопроса.

– Ну… тогда я попробую увязать их вместе.

– В этом нет необходимости. – Хладнокровие не покинуло волю. – На них все можно ответить зараз. Это я.

Я уставился на нее. Ее дочь встала рядом с ней и положила ей руку на плечо:

– Мама! Ты же обещала мне…

– Ну-ну, Сара. – Миссис Барстоу похлопала ее по руке. – Ты не разрешила встретиться со мной тем, другим, за что я тебе благодарна. Но если уж мистеру Гудвину выпало задавать мне вопросы, то он должен получить и ответы. Помнишь, как говаривал твой отец? Не устраивай засаду на правду.

Миссис Барстоу обратилась ко мне:

– Мистер Гудвин! Прошу вас!

– Чушь! – Серые глаза миссис Барстоу сверкали. – Я в состоянии защититься сама. И не хуже, чем это могла бы сделать ты, Сара. Мистер Гудвин, я ответила на ваш первый вопрос. Второй?

– Не торопите меня, миссис Барстоу. – Я понял, стоит мне лишь притвориться, будто Сары Барстоу здесь нет, и Старые Серые Глаза будут со мной заодно. – Я еще не закончил с первым. Ведь могут быть и другие, может, вы были не единственной.

– Другие, кто хотел бы убить моего мужа? – Она впервые настолько расслабилась, что губы дернулись в подобии улыбки. – Нет. Это невозможно. Мой муж был добропорядочным, благочестивым, милосердным и всеми любимым. Я понимаю, чего вы хотели бы от меня, мистер Гудвин: оглянуться назад на все эти годы, счастливые и скорбные, и выбрать для вас из воспоминаний жестокую несправедливость или зловещую угрозу. Уверяю вас, такого не найдется. На свете нет ни одного человека, кому мой муж причинил какое-либо зло. У него не было врагов. Ни мужчин, ни женщин. И мне он не делал зла. Мой ответ на ваш вопрос был прямым и честным и облегчил мне душу, но, поскольку вы еще так молоды, почти что мальчик, он, по-видимому, шокировал вас, как шокировал мою дочь. Я объяснила бы свой ответ, если бы могла. Я совершенно не желаю вводить вас в заблуждение. И не желаю причинять боль своей дочери. Когда Господь принудил меня отказаться от моей власти, Он не остановился на этом. Если вы, волею случая, понимаете Его, то поймете и мой ответ.

– Спасибо, миссис Барстоу. Тогда второй вопрос: почему вы назначили награду?

– Нет! – Сара Барстоу встала между нами. – Нет! Довольно…