Остаться в живых

— Ага, я и сам знаю, что со мной ровно ничего не случилось, — уверил его я.

А потом я поинтересовался, что сталось с бандой.

— Четверо успели унести ноги, — сказал Лэнки. — А вот Экер как раз помер. Ты прикончил троих, сынок, а еще троих, если не больше, — ранил. Это была серьезная схватка.

— Это была великая битва, — уточнил суровый и мощный голос Роберта Мида.

— Это точно, — согласился я. — Так вы тоже здесь, сэр?

— Да, мой мальчик, — проворчал он.

— Я не могу как следует разглядеть вас… из-за тумана, — объяснил я.

— И я тоже плохо тебя вижу, — торопливо отозвался мистер Мид. — Ох уж этот чертов туман…

— Да, вся беда в нем, — подтвердил я.

— Тебе уже намного лучше, — заметил старик. — Помни, ты нам очень нужен, и поэтому должен непременно поправиться.

— Ты что, вздумала разреветься, как дура? — услышал я сердитое шипение Лэнки.

— Я не плачу, — так же тихо ответила Бобби, — просто солнечный зайчик попал в глаз.

Я смутно удивился, откуда взялся солнечный зайчик в такое дьявольски хмурое и туманное утро.

— А этот сукин сын Картер вполне созрел для виселицы, — продолжал болтать Лэнки. — Экер прожил достаточно долго, чтобы рассказать все о банде, как они с Картером заправляли ею, а Дон Педро с начала и до конца оставался безобидным мексиканским призраком, чьим именем эти двое прикрывали свои делишки.

— Можно теперь мне поговорить с ним? — спросил хорошо знакомый голос.

— Держись отсюда подальше и будь проклят, — отрывисто бросил доктор.

— Я и так уже проклят, — сказал голос.

— Привет, Дэн, — поздоровался я. — Где ты там?

— Вот он я, партнер, — ответил Дэн Порсон. — Тут, рядом с тобой. Ты меня видишь?

— Конечно, Дэн, — солгал я. — Только проклятый туман стеной стоит между нами. Все в порядке, Дэн.

— Знаешь, мне принесло бы много пользы, если б ты пару раз сказал, что я дерьмо и вонючка. Все на свете знают, кто я такой, но хотелось бы услышать это от тебя, — проговорил Дэн Порсон.

— Да с тобой все в норме, Дэн, — успокоил его я, внезапно почувствовав, что мысленным взором могу видеть намного яснее и четче, чем глазами. — Тебе дали неправильную установку, вот и все. Твой отец подавал тебе плохой пример, а ступив на неверную дорожку, ты так и шел по ней. Но теперь все будет хорошо.

— Ты прощаешь меня, Нельс? — выдохнул он..

— Да, — ответил я.

— Господи! — возопил Порсон-младший. — Ты настоящий мужчина, Нельс!

— Ты, осел, перестань реветь и вали отсюда, — приказал Лэнки. — Ты говоришь так, будто что-то должно произойти. Но ничего не случится, уверяю тебя, кроме того, что он выживет!

— Да, я, конечно, выберусь из этой передряги, — пробормотал я.

Стало тяжело дышать.

— Бобби… — позвал я.

— Я здесь, — слабым голосом откликнулась девушка.

— Бобби, — попросил я, — ухвати меня покрепче, я, по-моему, куда-то проваливаюсь.

— Посмотри! — вскрикнула она. — Я держу тебя всей силой своей души!

Мои глаза открылись, и я вдруг увидел ее лицо совершенно отчетливо, как и ослепительно золотой рассвет, а еще я заметил, что глаза у девушки покраснели от слез, но она улыбалась, как если бы плакала от счастья. И эта улыбка чудесным образом согрела меня.

После этого мне дали наконец уснуть.

Конечно, я должен был умереть. И доктор заявил об этом совершенно недвусмысленно. Он уверяет, что у меня не было ни единого в мире шанса выжить и он знал это с самого начала, даже готов был прозакладывать всю свою профессиональную репутацию, что я отправлюсь на тот свет, и без проволочек.

Но Лэнки твердит, что у Бобби слишком крепкая хватка и она так просто меня бы не отпустила.

А Бобби клянется, что это Лэнки спас меня, потому как, едва я чуть-чуть пришел в себя и начал бессвязно лепетать какой-то вздор, долговязый принялся рассказывать мне еще более нелепую и бессмысленную историю. Но похоже, рассказ доставил мне удовольствие. Потом я снова уснул, а проснулся, уже ухватившись за жизнь одним ноготком.

Вот, в общем, и вся история.

Картер?

Ну, Картер всех поразил, отказавшись от адвоката, и защищал себя сам. Так или иначе, этот краснобай ухитрился-таки выболтать себе жизнь! Думаю, со временем язык поможет ему выбраться и из тюрьмы.

Но я не возражаю против этого. Да и вообще против чего-либо. За все эти годы я не мог ни единому человеку пожелать беды, поскольку сам я поразительно, невероятно, сверхъестественно счастлив.

Бобби, кажется, все-таки затаила больше злости и с крайним негодованием говорит о слухах, будто Картер делает много добра, спасая души других заключенных.

Ну, он всегда умел обрушивать потоки слов в нужное русло и таким образом добиваться своего.

Что касается Лэнки, то он не слишком-то много времени проводит с нами. Мой долговязый друг находит жизнь на ранчо чересчур однообразной. Мы никогда не знаем, в какой момент он опять сорвется с места. И не в силах угадать, когда он вернется. Но никто не назовет неудачным день, когда Лэнки вдруг является как ни в чем не бывало и, вытянув под столом длинные ноги, заявляет что-нибудь вроде: «Кстати, Бобби, это напоминает мне о тех временах, когда мы с одним джентльменом из Колорадо…»