Остаться в живых

А в общем, это теперь не имело значения. Несколько минут — вот и все, больше мне не протянуть в этом капкане.

Сейчас я уже не так сильно боялся. Думаю, больше всего меня пугала мысль о боли от пронзающих мое тело пуль.

Сначала я уговаривал себя, что смогу ее вынести, а потом вспомнил, как взвыл тот малый справа от меня, когда в него попал кусочек свинца.

А ведь разбойник был таким же свирепым, как и все они, таким же лихим воякой, да и физически куда крепче меня. Но ужасного ощущения, когда металл разрывает плоть, показалось достаточно, чтобы лишить его мужества. Так чего я мог ожидать от себя? Наверняка завизжу, как побитая собака! Разве самого великого Дона Педро боль не заставила пресмыкаться в пыли и лизать бьющую его руку?

Меня бросило в пот.

Потом острая боль обожгла левую ногу, и от нее прокатилась горячая, вихрящаяся волна адской муки. Лишь после этого я уловил звук выстрела.

Стрелял бандит, забравшийся на скалу справа от меня. И, хотите — верьте, хотите — нет, в тот миг я главным образом испытывал огромную признательность Всевышнему за то, что боль не сильнее, чем я могу вытерпеть.

Мне было скверно, ужасно скверно, но случалось переносить и худшее. Например, как-то раз, прыгая с высокой насыпи, я приложился обеими коленками. В какой-то момент боль была резче, чем сейчас.

И я продолжал размышлять. Что, если, оставаясь лежать неподвижно и беззвучно, я собью их с толку? Бандиты же не знают наверняка, что я именно тут? Продолжая вслепую палить сквозь щель в камнях и не видя никакого результата, они, видимо, в конце концов бросят эту затею, сочтя, что я перебежал куда-то еще.

Но боль, казавшаяся мне сначала столь незначительной, вдруг приобрела гигантские размеры.

Она накатывала как приливная волна и лупила меня, отдаваясь в каждом нерве. Видимо, первоначальный шок немного притупил мои ощущения. Но теперь все тело взорвалось нестерпимой, адской мукой, и мне хотелось заорать что есть силы, но язык намертво прилип к гортани.

Допустим, я сейчас предложил бы бандитам проехать через ущелье? Согласились бы они не трогать меня?

Может, мне и следовало попробовать, но в тот момент казалось, целый час миновал после разговора с Томом Экером и теперь мои враги не могли не понимать, что уже слишком поздно!

Занятый своей болью, я какое-то время не обращал внимания на стены каньона, но тут вдруг заметил человека, бегущего к вершине по правую руку от меня. Я выстрелил навскидку и, по странной милости судьбы, тут же увидел, как бандит сложился пополам, подобно раненой гусенице!

Глава 42 В ОКРУЖЕНИИ

В первую секунду я даже не понял, что произошло, только тупо наблюдал, как этот малый катится по камням вниз, и проследил за ним глазами. Теперь, когда я полностью осознал, что скоро умру, мне казалось только справедливым, если кто-то из этих негодяев тоже отправится на тот свет.

Из-за камней чей-то голос крикнул:

— Том! Эй, Том!

И справа, где только что пропал из виду подстреленный мной бандит, негромко ответили:

— Помогите!..

Впереди послышалось восклицание:

— Черт возьми, Тому крышка!

— Парня сбили, но он жив, — возразил другой бандит. — Проберись туда и дай ему руку!

— Вот сам иди туда и помогай, — огрызнулся первый. — Ты что, не видал, как этот Грэй стреляет?

Я мог бы посмеяться в ответ, но всю охоту отбил шквальный огонь, обрушившийся на скалы вокруг меня. Если до сих пор бандиты и питали какие-то сомнения насчет моего убежища, то сделанный мною выстрел их полностью рассеял. И с обоих гребней скал ливанул непрерывный поток пуль.

Словно молотом, меня долбануло по правому плечу. Вся сторона до самых кончиков пальцев полностью онемела, и ледяная волна докатила аж до сердца.

Правое плечо… следовательно, и моя рабочая рука вышла из строя. Я больше не смогу стрелять!

Надо было немедленно убираться оттуда, но как я мог это сделать с простреленной ногой?

Я насчитал еще шесть выстрелов, сделанных один за другим с обеих сторон, но пули больше не задевали меня.

Онемение прошло, но вместо него в мое тело впилась нестерпимая боль, расползаясь по всему телу. Раны в ноге и в плече объединились, чтобы превратить меня в комок измученной плоти. Что за нечеловеческие страдания!

Новая лавина пуль хлынула со скал. И вдруг затуманенным от боли взглядом я увидел полдюжины фигур, вынырнувших из-за валунов впереди. Они с воплями ринулись в атаку.

Я резко привскочил на колени и выстрелил в бандита, бежавшего справа.

Он подпрыгнул как заяц и упал за камень. А я скорее почувствовал, чем услышал, как со странным бульканьем из него вышел и дух.

Все прочие темные фигуры тут же исчезли, как по волшебству, а я, раз уж сумел встать на колени, поднялся в полный рост и быстро заковылял вниз по ущелью.

Ну, может, в это трудно поверить, однако все, что я чувствовал тогда в раненой ноге, — это странная слабость, будто она вдруг превратилась в желе и мышцы как-то ужасно медленно повиновались приказам. Поэтому мне приходилось из кожи вон лезть, заставляя эту ногу шевелиться.