Остаться навсегда

 - Да. Я думала, получив свое, они оставят меня. Просто избавятся. Но я недооценила их ненависть, злость и мстительность. В моих вещах они нашли все мои поддельные документы, так узнали о том, как и где я жила все время, пока скрывалась от них. Так Дима узнал о «клетках». И заставил участвовать. Первое время я просто пыталась ничего не делать под вой разочарованной недовольной толпы. Им нужно зрелище, а я всего лишь входила в клетку и стояла, позволяя себя избивать. Было неинтересно. После боя Дима привел ко мне какого-то психа, маньяка. Он бил так, что я выла, рыдала и кричала. Я никогда не встречала таких людей – он знал такие болевые точки, от удара по которым можно просто сойти с ума от непередаваемой боли. И я сходила. Так мне дали понять, что не потерпят подобного моего отношения к тому, что происходит на ринге. С тех пор я начала драться. Не в полную силу, без цели победить, но от меня отстали, и того маньяка я больше не видела. Но и этого им было мало, - усмехнулась грустно Оля, вытирая слезы, пряча лицо у него на груди. – Бои были почти каждый день, и не по одному. А после каждого меня не отводили в подвал к остальным. Меня отводили в отдельную камеру, где уже другие маньяки-извращенцы насиловали меня. Они платили за это моему муженьку, им нравилось подобное развлечение. Каждый раз, каждый день это был кто-то другой, с каждым разом все более жестокий и отвратительный. А Дима смотрел. Сидел в сторонке и мстительно наблюдал, улыбаясь и смеясь.

  Алан обнимал Олю, прикрыв глаза и замерев, словно каменное изваяние. Руки, обнимавшие девушку, были напряжены до боли. Челюсти сведены до скрипа зубов, а мозг готов был взорваться от ярости, боли и непередаваемых ощущений. Алан не знал всех этих деталей, но всегда догадывался, что отнюдь не уменьшало шока и удивления, осознания, когда он сейчас слушал рассказ Ольги. Он никогда не давал своим мыслям и догадкам зайти так далеко, в такие подробности. И был уверен, что никогда не забудет того, что рассказала ему девушка по его же просьбе сейчас. Дрожание ее тела, голоса в эти минуты навсегда останется в его памяти как символ ее боли, ее страданий и мучений, который он не смог предотвратить вовремя, пусть даже и не по своей вине.

  И сейчас Алан жалел о том, что тогда просто попросил Дана избавиться от этих двоих. Нужно было оставить их в живых, чтобы сейчас не дать им умереть так легко. Чтобы они на собственной шкуре ощутили то, что ощущала их жена и дочь. Чтобы каждым своим стоном и криком они ответили за каждую минуту боли его девочки.

 - Я никогда не забуду этого, - тихо прошептала Оля, шмыгая носом и вытирая щеки, все еще не поднимая головы и глядя куда-то в пустоту. – Но я пережила это. Справилась. И я хочу начать все сначала. Хочу другой жизни. С другими людьми. Которые дороги мне, которые ценят меня, которые умеют и хотят любить. Я не умела любить, пока не родила дочь. И позволяла себе делать это лишь для нее. Я помню любовь матери, но куда четче – презрение отца. Для меня любовь всегда была слабостью. Я бежала от нее. Но не хочу больше.

  В полной тишине, на полу, в обнимку они просидели больше часа, каждый думая о своем. Мужчина все так же держал Ольгу на руках, гладя ее по почти сухим волосам, а она периодически остаточно всхлипывала, прижимаясь щекой к его груди, где мощно, сильно и надежно стучало его сердце, успокаивая ее таким родным ритмом.

  Брошенное, открытое окно быстро заполнило комнату холодом, и ощутив, как Оля дрожит уже от него, Алан поднялся на ноги и уложил ее на постель, тут же ложась рядом и возвращая ее в свои объятья. Укутав их одеялом, он уткнулся носом в рыжие волосы и прикрыл глаза. Не было сил думать, переживать и что-то рассчитывать. Хотелось просто уснуть и на время забыть обо всем, переспать с этим роем негатива, чтобы завтра он не казался таким ужасным, чтобы улегся в голове, как факт, как данность, как неизменное и произошедшее.

* * *

  Проснулся Алан один от яркого запаха кофе, проникшего в спальню. Натянув на тело лишь джинсы, он вышел из комнаты и направился на кухню, надеясь застать там Ольгу. Но за плитой, готовя завтрак, была не она.

 - Алан! Как я рада тебя видеть! – крепко обнимая мужчину, с улыбкой произнесла Настя.

 - Привет. Я тоже рад, - искренне улыбнулся блондин. – Как твои дела?

 - Все хорошо, - возвращаясь к плите и помешивая что-то в кастрюле, улыбнулась девушка. – Теперь хорошо.

  Алан понимающе кивнул на последнюю фразу.

 - Оля все-таки добилась своего? – хитро посмотрев на него, а точнее его внешний вид, протянула старая знакомая.

 - Уже давно, - хмыкнул мужчина, садясь за стол.

 - У нее не бывает иначе. Она всегда получает то, что хочет.

  Алан почему-то не стал спорить и говорить что-то вопреки этому утверждению. Задумчиво пригубил кофе и спросил:

 - Где она?

 - Повела Лику в детский сад. Скоро вернется.

 - Не буду ждать. У меня много дел. Спасибо за кофе.

 - Не за что. Еще увидимся? Дверь найдешь?

  Алан вернулся в спальню, оделся и ушел, захлопнув за собой дверь. У него действительно было много дел, но сперва…

* * *