Остап Бендер и Воронцовский дворец

«И зачем это понадобилось фотолаборанту сохранять эти негативы? Возможно, чтобы попользоваться самому этим планом, найти клад? Но хорошо, план, то план, но он ничего пока не дает, без указания места самого клада. Такой план можно перерисовать в том же дворце-музее, он висит, насколько я помню, там, в рамке. Попробуй найти его там. Нет, эти негативы надо изучить досконально. Отложим это до утра, камрады-детушки».

Так он решил, но тут же вскочил, спрятал негативы так, что их мог найти только он, и выбежал из комнаты. Драмадерским шагом понесся к аптеке, которая должна была еще работать.

— Очки, а очки, у вас есть? — запыхавшись спросил он.

— Вам плюс или минус? — спокойно ответил аптекарь. — Вот в оправах, — указал он на витрину прилавка.

— Плюс, плюс, товарищи, — заторопился ответить Остап. — Чтобы я мог прочесть письмо с самым мелким почерком.

— Вот здесь у нас есть, три с половиной, и даже четыре с половиной, плюсовые, товарищ. Ну-ка, примерьте.

Бендер одел очки и сквозь них увидел окружающее как в белом тумане, размытое всё в очертаниях.

— А чтобы прочесть, как же?

— А вот вам бумажечка с буковками, читайте… — подал страничку аптекарь.

Остап, конечно, ничего не смог прочесть, но когда он отрегулировал расстояние между шрифтом и очками, то мелкие буковки превратились в крупные и более четкие.

— Так, беру, беру, заверните, — полез за деньгами Остап.

— Вам и футлярчик изволите предложить?

— И футлярчик… — нетерпеливо переступил с ноги на ногу Бендер.

Не пришел, а прибежал домой, Остап вновь начал изучать фотопластинку с надписью. И когда отрегулировал расстояние между ней и глазами в очках, то победоносно выговорил:

— Вот тут она ему и сказала: за мной мальчик не гонись!

В уголку первой части сфотографированного чертежа он явственно увидел чертежный штамп: «План подвальной части Воронцовского дворца. Архитектор Эдуард Блор».

— Так, но это Ося, как я и говорил, план. А что же дальше камрады? Где место самого клада? Ведь во дворце 150 комнат!

Походив снова по комнате, он присел к лампе и, вооружившись очками-увеличителями, начал еще раз по сантиметру тщательно просматривать первую пластинку.

Но сколько не смотрел, ничего указывающего на какое-то определенное место в подвале, он не находил. Были размеры чисто архитектурно-строительного назначения. Тогда он принялся изучать вторую пластинку. И вглядываясь в просвет её, он вдруг заорал:

— А-а, вот почему! Вот почему делали этот снимок! Вот почему, детушки-искатели!

На чертеже в восточной части подвала на рыжем пятне негатива он явно увидел стрелку с какой-то надписью на ней. Стрелка и надпись были сделаны неотчетливо. А от стены к острию этой стрелки шла другая, такая же с какой-то цифрой и словом. Эти стрелки стыковались у самой восточной стены подвала. И стык их был обведен кружком, хорошо просматривающимся на рыжем пятне негатива.

— Вот это место! Вот где тайник! Урр! Урра! — вскочил Бендер. — Ох, Ося! Ох, детушки-компаньоны! — запрыгал Бендер. А затем, прижал фотопластинку к груди заходил по комнате ритмическим шагом танго. Точно так же, как когда-то танцевал с папкой по делу Корейко, торжествуя свою победу. И вдруг остановился.

— Да, а сколько сажень откуда? Рано ты обрадовался Ося? Рыжие пятна сажени съели, как и другие листы на стенах… Что ж долбать всю восточную стену подвала? Мартышкин труд… Да и не те условия… Засекреченные условия, тайные…

Долго еще смотрел Остап на таинственный негатив, затем сел, откинулся на спинку стула, закрыл устало глаза и промолвил вслух:

— Какой-то очередной блеф. Близок локоть, да не укусишь — встал он. — Дурацкие альбомы. — Со злостью Остап пнул своим желтым ботинком стопку альбомов лежащих у стены.

От удара стопа фотоальбомов рассыпалась и Бендер, глядя на неё недобрыми глазами еще промолвил:

— Мацкин, Мацкин, ясно в чем секрет такого интереса к тебе? — и пошел из комнаты. Но в дверях столкнулся со своими компаньонами. Они с немым вопросом уставились на своего технического директора.

Бендер сказал:

— Если вы думаете, что в этом стекле подвальной части дворца нам указано точное место, то вы глубоко ошибаетесь, имеется только стена, камрады-сотоварищи — и вышел.

— Может, поужинать вам? — заботливо, как старший, спросил вдогонку Адам Казимирович. Но не получив ответа он посмотрел на Балаганова.

— Да, Адам Казимирович, наш командор сильно озадачен, — вошел в комнату бывший названный сын лейтенанта Шмидта.

— Да, братец, пока наше предприятие не радует нас, — вздохнул Козлевич, — постоял в раздумье он и хотел было выйти к машине, но услышал:

— Адам Казимирович, тут какое-то письмо.

Козлевич обернулся и увидел, что Балаганов держит в руке почтовый конверт.

— И что в этом письме?

— А оно запечатано, — почему-то понюхал конверт Шура. — Надорвать?

— Да, любопытно, конечно, но, может, подождем Остапа Ибрагимовича?

Но ждать главу их компании не пришлось, так как Бендер в самом, что ни есть прискверном настроении вошел в комнату в это время и спросил:

— Для чего «подождем», что тут у вас?

— Вот, командор, — подал ему конверт рыжий Шура.