Остап Бендер и Воронцовский дворец

— Зоенька клялась и божилась, что она ничего не знала и не ведала о спрятанном золоте, что она в доме проживает немногим более трех лет. Что это тайна покойника. Что если бы он умер болея, не так неожиданно, то наверняка он бы ей рассказал о своем кладе. Ведь он так ее любил, так любил… А кроме её у него, мол, никого нет. Но прокурорщики сказали, что они разберутся, что они так это и понимают. Клялась и божилась с рыданием и Анфиса. Доказывала, что она и понятия не имела о золоте в подвале.

— И верно не имела, как и её хозяйка. Что же покойный Ибрагим был дурак, чтобы посвящать их в тайну сокровищ своих.

— Одним словом, прокурорщики всё это погрузили на свою пролетку, усадили Зою и Анфису, туда же, и этот Кнопкин и тот в гражданской увезли с собой. А два милиционера пошли за ними пеши. Вот всё, что я и рассказала вам, уважаемый Остап Ибрагимович.

— Да, совсем не веселая история, Серафима Карповна.

— Ой, Зоенька, ой, Зоенька, Боже милостивый, что же теперь будет, капитан? — причитая спросила верная хозяйке старушка. — Неужели ответственность невинно понесет, Боже!..

Остап взглянул на часы и, распрощавшись с милой старушкой, маршевым шагом устремился к городской прокуратуре.

Без стука не вошел, а прямо-таки ворвался в кабинет Кнопова Бендер. Следователь был в отличном победоносном настроении и поэтому не возмутился, от такого пришествия. А Остап, не выдавая себя, что он только что был в доме, где обнаружили клад, умерил свою горячность и заговорил сдержанным голосом:

— Здравствуйте, чем порадуете? Может всё-таки я и мои товарищи, наконец-то могут ехать из города по делам?

— А-а, Остап Ибрагимович, очень приятно вас видеть, — приветливо встретил его Кнопов. — Прошу садиться, — указал он на стул у стола. — Да, ваша вынужденная подписка о невыезде прекращается, так как следствие по делу вам известному фактически закончено. И если какие-либо детали, возможно, еще придется уточнить для протокола, но они ни в какой мере не касаются вас и вашей команды. Примите мои извинения за вынужденную вашу задержку, но и вы должны нас понять, что в связи со сложившимися обстоятельствами, следствие должно было так поступить.

— Вот это мне очень приятно слышать, Валентин Данилович, — натянуто улыбнулся подписчик о невыезде.

— Таким образом, товарищ, подчеркиваю, товарищ Бендер, прошу ваши подписные листы, и ваших товарищей, которые я тут же при вас и аннулирую.

— Вот это по деловому, товарищ Кнопов, — извлек из кармана кителя подписные листы всей своей команды. Он их держал при себе, так как именно он, как глава экспедиции, похаживал в прокуратуру не раз, прося отмены их. Положив их перед Кноповым, он видел, как тот перечеркнул каждый лист, отметил в бумаге подколотой в папке, и сказал:

— Вот и всё, товарищ Бендер, можете ехать куда вам надо. И еще раз приношу вам свои извинения и нашей прокуратуры, что задержали ваш выезд. Извинения и в то же время благодарность.

— Благодарность? — поднял брови Остап, и лицо его выразило неподдельное удивление. Но потом он понял почему. И не стал развивать свою понятливость вопросами.

А следователь говорил и без его вопросов:

— Благодаря вашей подводной экспедиции возникло следственное дело, которое в своем завершении дало нашему государству большой золотой клад.

— Золотой клад? — выдохнул Остап. — Его нашли на повторном обследовании затонувшего «Святителя»?

— Нет, нет, поскольку вы являетесь в какой-то степени участником этого дела, то я вам сейчас всё и расскажу.

И Кнопов всё почти подробно рассказал капитану Бендеру. Как он в начале предположил, что на катере должно было быть золото, помимо бумажных денег. Как он повел затем следствие, как вышел на дом покойного Аварова, отца есаула, как получил ордер на обыск и как нашли малые амфоры с золотыми монетами царской чеканки. И после рассказа Бендер спросил:

— И что, молодая вдова Аварова будет нести какую-то ответственность? И домработницы, которые там служили и служат?

— Нет, и я и мое руководство не видит здесь какой-либо вины их. Есть уверенность, что они не знали о кладе в подвале, и не могли, конечно, знать. А если бы и знали, — помолчал Кнопов, — то золото ведь не они похитили, а как мы предполагаем, да и уверенность есть в этом, похитил банковское золото несомненно есаул Аваров со своей пьяной братией. А затем и переправил на хранение своему папаше. Сам он, наверное, погиб, а может быть, скрылся в загранице. Ну, а старый Аваров, как надо понимать, частью этого золота воспользовался, превратив свой дом в антикварный склад. Пользуясь тяжелым положением в нашей стране. Так что мнение прокуратуры не считать вдову Аварову и её домработниц причастными к этому золотому кладу. Вот всё, что я могу вам сообщить, как участнику этого золотого дела, как его у нас назвали.

— Очень интересно, очень интересно, — говорил Бендер прощаясь с Кноповым, а в душе казнил себя вдоль и поперек, что не догадался покопаться в истории самой эвакуации ценностей из «Русско-азиатского банка».