Остап Бендер — агент ГПУ

– И, конечно, без спроса у отца, – констатировал Балаганов.

– Почему… – замялся школьник.

– А потому, – строго сказал Бендер. – Так, ребята, все. Пройдите к машине, вас развезут по домам. А ты, Слава, останься…

– Зачем? – насторожено спросил даритель натюрморта отца своей симпатии.

– Мне надо поговорить с тобой.

Когда группа школьников вышла к машине, Бендер строго глядя на Славу, спросил:

– Подарил Лене натюрморт без разрешения папы?

Мальчик помолчал и тихо ответил:

– Да…

– А папа твой искал, искал его и до кражи вашей квартиры и после кражи, и вынужден был нарисовать по нашей просьбе натюрморт, благодаря своей художественной памяти. Твой папа талантлив, а его сын… – «вор» хотел сказать Остап, но воздержался.

Слава всхлипнул и промямлил:

– Не говорите папе, что я…

– Не говорить? Как же не говорить, куда исчез его натюрморт?

– Я сознаюсь… скажу ему, что я… – лепетал школьник.

Балаганов хотел что-то сказать, но Бендер остановил его жестом руки.

– Все это можно допустить, Слава, – прошелся по комнате Остап. Потом подошел вплотную к Славе и, глядя ему в глаза, спросил:

– А как быть с молочником?

– С двумя чашечками? – не удержался Балаганов.

– Да, молочник с чашечками, Слава?

– Вы знаете?! – вскричал мальчик, отступая к двери.

– Знаем, знаем, – преградил путь к выходу школьника Балаганов.

– Унес это ценнейшее ювелирное изделие, которое так ценил твой папа из родительской квартиры! – громко произнес Бендер.

– В обмен на велосипед! – также громко сказал Балаганов.

– Я не хотел, не хотел, простите, простите! Отпустите меня… – с плачем опустился на стул Слава. – Это папа Лены уговорил меня на обмен, когда он увидел натюрморт, простите… – уже громко плакал школьник и его плач переходил уже в рыдание. – Умоляю, не говорите папе… не говорите… – рыдал мальчик.

Бендер и Балаганов молчали, слушая раскаяние Славы, затем Остап сказал:

– Хорошо, успокойся, Слава, не скажем твоему отцу, перестань плакать. Обещаем, что не скажем, так, Шура?

– Да, да, Слава, не скажем, – подошел к мальчику Балаганов и положил руку на плече его.

– Но для этого, – помедлили Остап, – для этого, – повторил он. – Садись за стол. Вот тебе бумага, ручка с чернильницей и, напиши все, как было с натюрмортом, а как потом и обменял молочник…

– С двумя чашечками, – вставил Балаганов.

– Обменялся с отцом Лены Клюевой на велосипед. Пиши, умник, иначе это станет известно не только твоему папе, но и всей школе, – предупредил мальчика Остап.

Слава, все еще всхлипывая, подсел к столу и дрожащей рукой, макнул ручку в чернильницу и собрался писать. – Я не знаю что писать, с чего начать? – тихо спросил Слава.

– Начни с того, что ты без разрешения папы унес из дома натюрморт с молочником, который нарисовал мой папа… Вот так и начни.

Школьник быстро стал писать слова, которые произнес Остап.

Бендер стоял за его спиной и когда тот написал, обернулся к Остапу с вопросом:

– Что еще писать?

И Бендер продиктовал все по порядку то, что совершил Слава. И закончил обменом велосипеда на молочник.

– А теперь подпиши, – указал Остап. – Ученик седьмого класса Слава Лоев. И число, как положено.

Вошел Козлевич и, видя школьника за письмом, ничего не сказал, поняв, что его слова будут ник месту, опустился на стул.

– Вот так, Слава, – взял лист с написанным Бендер. – Как и обещал, мы никому ни слова, Слава. Надеемся, что ты полностью раскаялся и будешь отныне честным человеком.

– Обещаю, клянусь… товарищи, – горячо заверил школьник.

– Ну что же, поверим ему?

– Поверим, если по справедливости, – произнес Балаганов.

– Если так, поверим, Остап Ибрагимович. Отвезти Славу домой?

– Да, конечно, а учить Славу вождению автомобилем будете в свободное от работы время.

– Спасибо, – воспрянул духом школьник. – Спасибо, – пошел он к выходу за Козлевичем.

– Ну, командор, имея такую бумагу, мы этого Клюева! – хлопнул в ладоши Балаганов.

– Да, Шура, теперь он у нас на крючке, прочно посажен за свое беззаконие, а точнее, подведен под статью уголовного кодекса РСФСР, – дорогой мой рыжик единомышленник, – засмеялся Бендер.

Встретился Бендер с Клюевым у него дома, после уточнения его адреса у того же Славы.

– Я знал, что вы придете, Остап Ибрагимович, – голосом виноватого проговорил нэпман, когда Остап вошел к нему.

– Иначе и не могло быть, Юрий Власович, – без приглашения уселся на стул у стола Бендер.

– Чаю? Или коньяка, водки?

– Нет. О деле, товарищ нэпман, будем говорить о деле-е, – произнес Остап слово «о деле» подчеркнуто и твердо.

– Да, да, конечно… – опустился на стул Клюев.

– Один знакомый мне пройдоха говорил: – «Утром деньги-вечером стулья, вечером деньги, утром стулья», – но сейчас вместо стульев – молочник. Молочник, который дал вам в обмен на велосипед Слава Лоев, семиклассник школы, где учится ваша дочь Лена. Дал вам этот молочник без ведома родителей, своего отца, а попросту украл у своего отца. Итак, молочник сейчас и деньги вам сразу без вечера… без утра и вечера, как речь шла о стульях. Вношу поправку: молочник сейчас с двумя чашечками, как любит добавлять мой эксперт и никаких денег, ни утром, ни вечером, Юрий Власович.