Останься со мной!

Эти серьги с 1945 года считались безвозвратно утраченными и фигурировали лишь в каталогах коллекционеров. Серьги работы XIX века, платина и бриллианты. Принадлежали семье Ротшильдов, передавались по наследству от матери к старшей дочери. В сорок первом году в числе прочих сокровищ семьи (полотен Веласкеса, Гойи, Ван Дейка, Сезанна, жемчужных ожерелий, колец, брошей, подвесок и так далее) они были извлечены из сейфа «Банка де Франс» рейхсмаршалом Герингом и вывезены из оккупированной Франции в неизвестном направлении.

После войны сокровища Ротшильдов так и не были найдены. Но среди коллекционеров, черт знает каким образом разжившихся описью (даже с фотографиями) вывезенных ценностей, ходили упорные слухи, что часть сокровищ с тех пор так и гуляют где-то по свету, всплывая в самых неожиданных местах. И было очень похоже на то, что именно мне по счастливой случайности выпал шанс наткнуться на одно из них. Сколько могли стоить эти серьги – даже представить было страшно. Уж на билет до Лондона, аренду жилья и заключения договора со студией звукозаписи хватило точно бы с лихвой.

– Ах, я прямо чувствую их энергетику, – протянула я, закатывая глаза и прикладывая серьги к ушам. – Знаете, драгоценный металл способен много десятилетий сохранять метафизические вибрации. А камни… Сколько же вы за них хотите?

Старик пожевал губами, подергал носом и назвал сумму. Глазки его бегали, узловатые пальцы сцепились под столешницей в замок. Старый хрен наверняка считал, что заломил цену, в три раза превышающую истинную стоимость серег. На самом же деле она не составляла и сотой части их настоящей цены.

– Ой, как дорого! – удрученно протянула я.

– Но вы поймите, дорогая, настоящие бриллианты, платина, старинная работа… – принялся увещевать он.

– Я понимаю, понимаю, – закивала я. – Но такой суммой я, к сожалению, не располагаю. Придется просить у… у мужа.

Я трогательно вспыхнула и отвела глаза, давая старикашке понять, что здесь я не с мужем, а с любовником, вероятнее всего, женатым, но зато обеспеченным и влиятельным, которого я могу заставить раскошелиться на все на свете.

– Как же мне все это устроить… – задумчиво протянула я. И тут же просияла, словно осененная идеей:

– Послушайте, а что, если вы придете завтра к нам в отель? И возьмете с собой эти серьги? Я их примерю, муж просто обалдеет от того, как они мне идут, и сразу же вам заплатит! Знаете, я ведь могу даже юриста пригласить, он оформит сделку. Ну как, согласны?

Старик поерзал, потер друг о друга сухие ладони. Ясно было, что идея тащиться куда-то с бриллиантовыми серьгами удачной ему не казалась. С другой стороны, он ведь полагал, что совершает крайне выгодную сделку: развел безмозглую любительницу старины и ее влюбленного богатого папика на баснословную сумму.

Ну как тут не рискнуть?

– Договорились, пани, – кивнул антиквар. – Завтра в шесть я буду у вас в отеле.

Я с наигранным сожалением, повздыхав для большей убедительности, вернула ему серьги, распрощалась и вышла из лавки.

Теперь действовать нужно было быстро.

Времени у меня оставалось только до шести часов. А нужно было еще заказать билет на самолет и договориться с Костей. С жизнерадостным дуралеем Костей, который к этому времени готов был есть у меня с рук…

Сколько раз впоследствии я ломала голову: что произошло бы, выбери я тогда другой вариант? Как сложилась бы моя судьба?

Если бы я, тогдашняя, обладала сегодняшними моими знаниями и опытом, я, конечно же, приняла бы другое решение. Да, на первый взгляд оно могло бы показаться более рискованным, но по итогам скорее всего несло в себе куда меньше опасности. Но мне было двадцать четыре, я, по большому счету, еще мало что знала о жизни и людях, хотя и считала себя крупным знатоком человеческих характеров.

Поэтому я столь опрометчиво выбрала того, к кому обратилась за помощью.

– Как прошел день, Алина, мон амур? – спросил Миша, когда мы встретились вечером в отеле.

Он был в прекрасном расположении духа – должно быть, успешно договорился обо всем со своим давешним посетителем. Обнял меня сильной рукой, притиснул к себе, принялся горячо целовать в висок, щеку, линию подбородка.

– Подожди, – принялась со смехом отбиваться я. – Подожди, мне нужно кое-что тебе рассказать.

– О боги! – делано ужаснулся он. – Детка, ты что, залетела?

И тут же начал щекотать меня, заваливая на диван. Я с хохотом извивалась в его руках, как-то отстраненно думая про себя, что ведь этот человек, который так горячо меня целует, дурачится, нежничает, всего лишь использовал меня все эти годы. А я, с виду такая счастливая, влюбленная и довольная жизнью боевая подруга, собираюсь его обмануть, обвести вокруг пальца, подставить. Было просто поразительно, как хорошо и убедительно нам обоим удавалось разыгрывать нежные чувства друг другу.

А может быть, мы не совсем притворялись?

Может быть, в каждом из нас была некая двойственность? И мы были одинаково искренни – и в минуты любовных схваток, и тогда, когда трезво и расчетливо разрабатывали планы по использованию друг друга в своих целях?