Остановка в городе

Да, я строю себе иллюзии, я имею полное право после вчерашнего утомительного дня и мучительного утра представить себе морское побережье, ослепительно белые дюны, в которых можно спрятаться и позагарать нагишом, вдыхая морской ветер; почему бы мне не помечтать, сидя в скоростном автобусе, который мчится по живописным местам в сторону Паланги. Только погода капризничает. Недавно солнце освещало маки и ноготки, растущие вперемежку перед автобусной станцией, а теперь оно скрылось, все вокруг серо, небо серое и дорога серая … И все-таки хочется верить, что скоро-скоро, когда мы приедем, выглянет солнышко и мне не придется надевать ненавистные туфли, я буду ходить босиком по песку, по воде, мы пойдем по песку, по воде и забудем все города, улицы и толпы людей.

Мы пойдем по пляжу и будем идти до тех пор, пока нам не попадется какое-нибудь славное уединенное местечко. Пусть мы даже пройдем много километров, заночуем в стогу сена, и все дни до захода солнца станем проводить на берегу. Нам больше ничего не надо. Нам действительно больше ничего не надо.

Мы… он и я… мой муж рассказывает забавные истории, шутит, смеется, пожимает мне руку. Но мое сердце ожесточилось и я высвобождаю руку из его ладони, однако он этого не замечает. Когда мы приедем к морю, я спрячу свою ожесточенность на дно души, хотя не понимаю, почему не могу сделать этого уже сейчас. Все сегодняшнее утро я переживала чужие, казалось мне, заботы, а сейчас смеюсь, слышу его голос, вижу на его губах улыбку и смеюсь, хотя сама не знаю чему. Кончилась бы, наконец, эта езда на автобусе. Езда — это бездействие, если б мы уже шли, не надо было бы думать… я опять смеюсь и глядящие со стороны, наверное, считают нас веселыми путешественниками. Они ничего не знают о нас. Я ничего не знаю о них. Мой муж ничего не знает о том, что я чувствую и думаю. Он просто ничего не заметил, и это значит, что я ему безразлична.

Ехать осталось считанные километры, но мне кажется, что я не дождусь конца поездки, утрачу самообладание, взорвусь, начну плакать, истерически кричать, или окажусь настолько хорошей актрисой, что сумею остаться спокойной и скрыть от него свои подспудные чувства… Но разве я хотела этого? Разве я разыгрывала все эти дни нежную, заботливую и любящую жену? И все-таки он ничего не заметил, он и меня не замечает, я не существую для него, я всего лишь попутчица и ничего более. Попутчица.

Сидеть в теплой комнате и сквозь разрисованное морозом окно смотреть на заснеженный пейзаж.

Смейся, смейся же! Твой муж сказал что-то смешное. Твой чужой муж. Отец одного живого и двух неродившихся детей.

Отвечай. Он о чем-то спросил тебя.

Муж, возвратившийся домой поздней ночью, его пьяная физиономия с вытаращенными глазами при свете настольной лампы. Он склоняется над тобой…

Да, я строю себе иллюзии, но неужели я не вправе после всех этих совместно прожитых лет надеяться на что-то хорошее?

Наконец автобус останавливается. Деревянное строение с надписью «камера хранения» открыто до 20 часов. Женщина, спрашивающая: «Квартира нужна?»; вторая, третья и четвертая задают тот же вопрос. Облачное небо. Мы сдаем чемодан. Мы в маленьком городе. Главная улица, очевидно главная, по обеим ее сторонам, на тротуарах, много людей. Столовая. Очередь на улице. Очередь за пивом, очередь за квасом, очередь за мороженым.

Мы едим. Торопимся на пляж, нетерпеливо переминаемся с ноги на ногу. Едим. Погода прояснилась. Пытаемся угадать, в какой стороне море. Угадываем.

На берегу моря

Придя с мужем на палангаский пляж, мы видим — тысячи отдыхающих уже захватили его. Вышло солнце. Над морским простором голубело небо. На море стоял штиль, ни единой волны, но у меня не создалось впечатления простора — в море полуостровом вклинилось похожее на причал сооружение длиной в двести метров, а то и больше.

— Ну что — поехали обратно? — спросил муж.

— Подожди немного, я пойду искупаюсь, — ответила я, сбросила с себя платье и кинулась в «высоченные волны».

Я чувствую, как его рука касается моей кожи, медленно поглаживая, движется вниз и замирает. Чувствую легкое пожатие его пальцев, и тут же мне кажется, будто этого прикосновения и не было. Сколько раз я ощущала это прикосновение и каждый раз мое сердце готово было остановиться; прерывистое дыхание стихает, переходя в легкий вздох, и все мое тело начинает жить. Я страстно хочу, чтобы прикосновение повторилось, чтобы оно не осталось минутной зыбью на воде, чтобы вспышка, пробудившая мое желание, не погасла, и внезапно чувствую пустоту.

Я резко отталкиваю его руку и встаю. Все вокруг померкло, солнце подернулось дымкой, люди куда-то разошлись, я понимаю: наступил вечер и я долго спала. Оттого, что я так быстро поднялась, закружилась голова, я снова сажусь на песок, муж перекатывает из одной руки в другую влажный комочек песка, все вокруг окрашено голубовато-лиловым.