Осознание – 2

– Вот тут все очень интересно. Покушение на тебя было неудачным. Ты жив и тебе не был принесен существенный урон. Больше того, адвокаты наверняка все переиначат и выяснится, что он перерезав трос просто спасал тебя, зависшего недалеко от земли. И суд учтет, что сверху довольно сложно определить, сколько до земли осталось. Когда он спустился, тебя уже там не было, чтобы оказать тебе помощь. Твои любители посмотреть на чужую глупость тебя уже увезли. Он не стал заявлять о твоем поступке, так как сам не видел в нем ничего дурного… и так далее. Нам будет очень сложно доказать, что он имел умысел тебя убить. Тем более что уже есть показания, какими вы были когда-то друзьями. Показания дали и его родители и подруги ваши общие.

Я кивал этим словам. Действительно, со своим несостоявшимся убийцей я был когда-то очень дружен. Но его толчок мне в спину не был спонтанным его решением, считал я. Скорее всего, он, заметив меня там, на лестнице и узнав мой голос, вполне все решил и продумал. Я ведь не должен был там находиться. Даже по альтернативке я должен был еще отбывать свой срок. А за какие вещи у нас сокращают сроки? Правильно, за сотрудничество со следствием и дачу показаний против бывших товарищей. Оказавшись со мной рядом, он вполне резонно подумал, что я выследил его, чтобы передать в руки властям.

Как все сложно, чуть не взвыл я тогда. Ну почему было не подождать меня и просто не поговорить. Я бы все рассказал. И как буквально заживо зажаривался на ВБНК. И как несколько недель валялся в реанимационном комплексе… Он бы понял. Он никогда не был идиотом. Но вот так толкнуть в спину не разобравшись это разве не идиотство?

– А я могу с ним поговорить?

Офицер буквально встрепенулся:

– Вооот! – воскликнул он, словно только и ждал этого вопроса. – Именно к этому я и веду. Я и следователь хотим, чтобы вы немного поговорили перед камерами скрытыми. Так сказать очная ставка. Вы поговорите. Ты его поспрашиваешь, зачем, да как все было…

Я кивнул, и этого оказалось достаточно, чтобы офицер куда-то позвонил и попросил подготовить "комнату для переговоров". Через минут десять мы спустились в подземный комплекс содержания задержанных и меня провели в почти пустой кабинет с несколькими креслами привинченными к полу и таким же намертво прикрученным столом. Усадив меня в кресло, офицер спросил, что мне принести из напитков и я отказался от его помощи. Даже кофе не хотелось, столько адреналина было в крови. Еще бы, я встречусь с тем, кто чуть, после такого страшного заключения, не отправил меня вообще на тот свет.

Когда его ввели и, усадив в кресло, пристегнули к подлокотникам, я молча кивнул ему, здороваясь и стараясь сдерживать эмоции. Буквально сразу конвоиры нас покинули, но заговаривать мы не спешили. Меня удивляла его едкая усмешка на губах, да и сам я не знал с чего начать. Вместо слов я просто стал рассматривать его.

Впалые глаза. Темное лицо свидетельство нездоровых почках и печени. Ну не загар же такого цвета. Тонкая шея и тонкие кисти рук, торчащие из рукавов грязной фланелевой рубашки. Я, смотря на них, подумал, что его тут реально голодом пытали и не неделю, а месяц минимум. Я же помнил его таким крепким… таким сильным. Торчащая пучками растительность на лице довершала эту странную и почему-то отталкивающую картину моего когда-то друга.

– Тебя значит, меня усовестить привели? – спросил он, не выдержав моего изучающего и в чем-то сочувственного взгляда.