Осознание – 2

Добрался я до родительского крова только к полуночи. Мои уже спали, на следующий день им надо было обоим ехать в банк за обновленными картами, а уже оттуда спешить на работу. Но я был даже рад, что меня никто не ждал не высиживал гадая во сколько я вернусь. Приняв душ, который выветрил окончательно хмель из головы, я улегся в постель и попытался представить какой шанс в мегаполисе за один день встретить двух знакомых, о которых уже около года ничего не слышал и не знал. Получались какие-то умопомрачительно маленькие цифры.

Я уснул с мыслью, что все это, конечно, неспроста. Что наша встреча организованна какими-то высшими силами, в которые я как цивилизованный человек, конечно, верить был не должен. Но, то ли я был не до конца цивилизован, то ли высшие силы слишком настойчивы. Я решил не терять теперь Катю из вида и, конечно, позвонить ей на следующий день.

В нашей жизни много таких событий, которые кажутся случайностями, но которые оказывают невероятно огромное влияние на всю нашу последующую жизнь. Вот и встречи, такие непонятные с Вовкой и Катериной, я уже свыкся называть "точкой невозврата". Не суд, и не приговор стал для меня той чертой за которой я понял о своем нежелании возвращаться в ту жизнь. Не освобождение, такое желанное, но такое странное. И даже не прыжок кончившийся здоровой шишкой на голове. А именно эти две встречи. Странно подозрительный голос Вовки отбил у меня на всю жизнь охоту соваться в дела "пламенных революционеров", а одержимо-восхищенно-требовательный голосок Кати, хотя бы намекнул тогда, что есть занятия в этом суетливом мире не менее интересные, рискованные, но благодарные в какой-то мере, чем исправление ошибок человечества и ведения его к светлому будущему демократии и процветания.

Я позвонил Катерине на следующий день после восьми вечера, как она и предупреждала. Проболтали с ней минут сорок, если не больше. Я сам себе удивлялся, ну, о чем могут разговаривать опытный уже практик-физик и студент энергетик факультета синтеза. Но оказалось, что было о чем. Кате нужна была отдушина, в которую можно было безопасно проорать, что на работе ее окружают неучи и недотепы. А мне оказалось, что просто жизненно необходимо иметь в друзьях такого циничного, волевого, и практически непредсказуемого друга.

Я звонил ей и на следующий день. И через день. А на выходные вывез ее за черту генераторов погоды на дачу моего знакомого устраивавшего знатную вечеринку в честь своего дня рождения. Мне, конечно, льстило, что все собравшиеся считали Катю моей девушкой, а ей было все равно, как на нас смотрят. Мы жарили мясо, над мангалом провалившимся ножками в глубокий снег. Пили водку с кока-колой причем учитывая что и то и другое стояло в снегу недалеко от нас, лед нам был не нужен.

После той вечеринки за городом я стал каждые выходные выбираться с Катей из Москвы. Катались на горных лыжах, на снегоходах. Она меня уговорила и свозила на замерзшее водохранилище где я с горем пополам научился кататься на сноуборде, когда тебя тянет здоровенный парус-парашют используемый по принципу воздушного змея. С дико гудящими ногами и головами полными впечатлений мы возвращались в город, к ней в квартиру, пили горячий чай и буквально выпадали в сон там, где он нас заставал. Моя мама довольно быстро привыкла звонить моему "научному сотруднику" на дом, когда теряла меня из вида. И сколько бы я не утверждал, что мы с Катюхой просто приятели она вечно смотрела на нее так, словно примеривала ее в роли невестки. И разумно приходила к выводу – отмороженнейшая невестка. Такую фиг застроишь. Но может, потому-то она мне и нравилась, как человек? На курсе у меня было много знакомых молодых красавиц-девчонок еще не увлеченных своим делом и своей наукой и откровенно развлекающихся на первом курсе. Но что-то я не помню среди них такого же интересного собеседника как Катя.

– В нашем мире всем правит энергия! – подчеркивая свои слова, поднимала вверх пальчик Катя. – Вот ты думаешь, что управляет человеком?

– Секс и страх… – отвечал я заторможенный водкой с колой, которую мы по привычке заказывали в баре недалеко от ее дома. Сказал, собственно, то, о чем не раз слышал на социальной психологии – обязательного предмета на первом курсе.

– Нет. – пьяно улыбаясь отвечала Катя. – Энергия и только энергия. Биология это вторично. У каждой клетки, есть свое ограничение на деление и воспроизводство. Они погибнут, но их энергия никуда не исчезнет. Мне иногда кажется, что и наше сознание после смерти превратившись в энергию, растворится в ее вечном круговороте. И Бог это не существо. Не великий разум. Не все то, что мы о нем навыдумывали, а именно Энергия. И тогда да. Он становится всем от альфы до омеги…

– Все ученые ищут Бога. – сказал я тоже где-то услышанную "истину".