Особый отдел и тринадцатый опыт

Ни сам вокзал, построенный в ублюдочном имперском стиле, ни декоративный бассейн внутри него, ни даже бронзовый бюстик юного Пушкина не впечатлили Кондакова, явившегося сюда в поисках буфета. Зато бокал прохладного нефильтрованного пива, к которому его с некоторых пор приохотил Цимбаларь, оказался как нельзя кстати. Мир снова засиял своими самыми яркими красками.

В возбуждённой уличной толпе всё время повторялись слова: «Персидский театр! Персидский театр!» — и, расспросив коренных жителей о кратчайшей дороге, Кондаков пешочком двинулся в нужном направлении, благо город Пушкин размерами по-прежнему больше походил на село.

В конце Дворцовой улицы, которая вела в историческую часть города, Кондаков наткнулся на оцепление, выставленное из сотрудников местной милиции.

Голодные, невыспавшиеся сержанты хмурились, но выли не прочь покурить и поболтать с культурным человеком. От них Кондакову стало известно, что в два часа, когда над Пушкином стояли серебристые сумерки белой ночи, взрыв разнёс ту часть Персидского театра, где раньше находились сцена и оркестровая яма.

Сам театр, построенный ещё при Екатерине, стоял в ожидании капитального ремонта без окон, дверей и крыши. Было просто непонятно, кому он мог помешать.

Потом заговорили о жертвах, и милиционеры почему-то тайком заулыбались. Оказалось, что при взрыве пострадала любовная парочка, присмотревшая заброшенное здание для своих сладострастных утех. Обоих с многочисленными ранами и ушибами увезли в больницу — его без штанов, её в одном лифчике.

Досталось и сторожу парка, скорее всего, подглядывавшему за любовниками. Обломком капители ему ушибло заднее место, и врачи подозревали множественный перелом костей таза. Но хоть за сторожа-то было не стыдно: человек оказался в полном облачении, только, говорят, с расстёгнутой ширинкой.

От взрыва театр и окружающие его постройки вспыхнули, и огонь до самого утра тушили сразу шесть пожарных расчётов. Пришлось даже вызывать помощь из Павловска. Сейчас на месте происшествия остались лишь груды дымящихся кирпичей.

— Ну и дела! — сочувственно вздохнул Кондаков — Наверное, всё ваше начальство сюда слетелось?

— И не говорите. — Милиционеры тоже вздыхали, но по-другому, как бы прощаясь с прежней развесёлой курортной житухой. — Все здесь! И начальник управления, и прокурор, и собственная безопасность. Сейчас будут крайних искать… Злодеев ведь ещё задержать надо, а мы, горемычные, тут как тут. С нас и спросят! Ещё хорошо, если одними выговорами отделаемся. А то и в пособничестве террористам могут обвинить.

— Но вы ведь говорили, что самого театра по сути и не было, торчала только коробка без крыши. Ни электричества, ни газа. Что же там могло взорваться? — поинтересовался Кондаков.

— Чёрт его знает! Слух есть, что террористы на каком-то секретном заводе лучи смерти украли. Куда этот луч попадёт, всё в динамит превращается, даже живые люди.

— Зачем же лучи смерти направлять на развалины? — не унимался Кондаков.. — Ведь можно было уничтожить вокзал или здание городской администрации. Хлопоты те же, а эффект совсем другой.

— А вдруг промахнулись? — предположил кто-то из милиционеров. — Или в театре находился склад террористов. Вот взрывчатка и сдетонировала, когда парень на девке подпрыгивал. Сейчас молодёжь горячая пошла, спасу нет. Кока-колы напьются, «сникерсов» нажрутся и так дают, что аж земля трясётся.

— Хорошо ещё, что никого осколками не задело, — сказал Кондаков. — Ведь при таких взрывах что только не летит. И гвозди, и гайки, и шарики от подшипников.

— Осколков как раз и не было, — сообщил другой милиционер, стоявший с самого края. — Кирпичи летели, это было. А металлических осколков никто так и не нашёл. Ни эксперты-криминалисты, ни сапёры.

— Пострадавших ещё не допрашивали? — как бы между делом поинтересовался Кондаков.

— Поговаривают, в коме они. Девка без зубов осталась, а парень сами знаете без чего. Сторожа в Петербург повезли, в военный госпиталь. Наши хирурги кроме грыжи и аппендицита ничего оперировать не умеют. Даже обыкновенный геморрой отказываются лечить. — Милиционер почему-то потрогал себя ниже спины.

Тем временем «Мерседесы» со служебными номерами, фургончики экспресс-лабораторий, автобусы со спецназовцами и машины телехроники начали покидать место происшествия. Над остатками театра уже и дымок не вился, но оцепление всё ещё не снимали, собираясь, по-видимому, преподать местной милиции суровый урок дисциплины.

Убедившись, что здесь ему делать больше нечего, Кондаков решил попытать счастья в больнице, куда были доставлены пушкинские Ромео и Джульетта, по воле трагического случая ставшие вдруг героями дня, а вернее, ночи.