Особый отдел

Поэтому после некоторых размышлений Людочка захватила с собой два журналистских удостоверения. Одно — газеты «Патриотический набат», а другое — журнала «Демократическая мысль». В её понимании между двумя этими полюсами располагался весь спектр политических пристрастий рядовых россиян. Оставалось лишь главное — в нужный момент не перепутать удостоверения.

По неизвестной причине вдова профессора Плотникова одна занимала огромную академическую квартиру, хотя, как было известно Людочке, оба её сына, не говоря уже о внуках, имели жилищные проблемы. Значит, наличествовала в старушке какая-то червоточина, заставлявшая самых близких людей держаться от неё подальше.

Сквозь филёнчатую дверь, сохранившуюся ещё, наверное, со времён развитого социализма и первых полётов в космос, слышался стук пишущей машинки (звук по нынешним компьютеризированным временам довольно редкий) и многоголосое кошачье мяуканье. Кнопка звонка имела вид не менее древний, чем пупок Аполлона Бельведерского.

Дверь открыла соседка, помогавшая Даздраперме Осиповне по хозяйству, а в полутёмной прихожей Людочку встретило недружелюбное шипение пяти или шести разномастных кошек. Ваня Коршун, надо полагать, сюда и заходить бы не стал, словно в лепрозорий или чумной барак.

Людочка изложила цель своего визита, как всегда, высосанную из пальца, и не преминула осведомиться о здоровье хозяйки.

— Ничего себе, — ответила соседка. — Только что откушала, а сейчас пишет.

— Пишет? — удивилась Людочка. — Не иначе, как мемуары.

— Нет, жалобу в конституционный суд.

— Кто же её обидел?

— А все, кто ни попадя! — соседка махнула рукой. — Начиная от Думы и кончая дворником… Верила бы в бога, так имела бы на старости лет успокоение. И не воевала бы со всем белым светом… Вы случайно не из демократов будете?

— Я придерживаюсь политики нейтралитета и неприсоединения, — ответила Людочка. — Как Швейцарская конфедерация.

— И правильно делаете, — похвалила хозяйка, вряд ли понимавшая разницу между Швейцарией и Швецией. — А то она демократов на дух не принимает. Недавно на самого Патриарха жалобу накатала.

— Разве Патриарх демократ?

— Для неё если не за Сталина, так сразу демократ.

— Понятно, — кивнула Людочка. — Кто предупреждён, тот вооружён.

— Как вы сказали? — соседка приложила руку к уху. — Кто заражён?

— Я сказала, можно ли мне пройти к Даздраперме Осиповне?

— Иди, дочушка, иди. Она свежих людей привечает… Если те не демократы, конешно.

Распугивая кошек, Людочка двинулась на стук пишущей машинки, доносившийся из глубины квартиры.

Даздраперма Осиповна как никто другой соответствовала определению «божий одуванчик». Несмотря на почтенный возраст, она была мала и тщедушна, словно кикимора, а головку её окружал венчик фиолетовых волос, тонких, как пух. На птичьем носике старушки сидели огромные очки, а ещё одни — с синими стёклами — висели на груди вместо медальона.

Тем не менее взгляд, который профессорская вдова немедленно навела на гостью, был проницателен и сух, как у великого инквизитора.

Людочка расшаркалась и предъявила удостоверение «Патриотического набата», на ледериновой обложке которого были изображены серп и молот, но не скрещенные, а расположенные порознь (оставалось только догадываться, что их ожидает в ближайшем будущем — смычка или схватка).

Из вороха печатной продукции, покрывавшей не только стол, но и диван, старушка извлекла газету соответствующего наименования и стала изучать её последнюю страницу, используя, словно придирчивый эксперт, то одни, то другие очки.

— Почему ваша фамилия не указана в списке сотрудников редакции? — голос у Даздрапермы Осиповны был чётким и резким, словно звук клавишей её допотопного «Ундервуда».

— Я в «Набате» работаю совсем недавно, — не промедлила с ответом Людочка. — Ещё не прошла испытательный срок.

— Почему же ко мне присылают сотрудников, ничем не зарекомендовавших себя? — казалось, возмущению старушки не будет конца. — Скажите ещё, что вы не член партии!

— Я кандидат. Но дело в том, что вследствие коварных происков демократов ведущие сотрудники нашей газеты попали под арест, — скорбным голосом сообщила Людочка. — А ведь очередной номер готовить надо. Подписчики, сами понимаете, ждать не будут.

— Это вопрос принципиальный, — старушка кивнула. — Скажите, вы навещаете своих боевых товарищей?

— Конечно! Прямо от вас направляюсь в «Матросскую тишину».

— Купите им от меня гостинцев, — старушка вручила Людочке десятку, на которую, при удачном стечении обстоятельств, можно было взять разве что буханку хлеба. — Пусть держатся. Ни шагу назад. Никаких компромиссов с прислужниками мирового капитала. На вашей стороне вся прогрессивная общественность страны.

— А главное, правда, — многозначительно добавила Людочка. — Мы живём и пишем только ради таких истинных патриотов, как вы, Даздраперма Осиповна! Надеюсь, что ваше интервью украсит следующий номер нашей газеты.

— Давно пора! А то кубинская и китайская пресса пишут обо мне чаще, чем родной «Набат», — в подтверждение этих слов она продемонстрировала другую газету, сплошь набранную иероглифами.