Особый отдел

— Спасибо. — Цимбаларь сглотнул слюну, тягучую и горькую, словно содержимое яйца-болтуна. — На службе не употребляю.

— Ну тогда ушицы холодненькой! И я заодно с вами похлебаю, пока Лаврик играется.

— Ну разве что… — согласился Цимбаларь, заранее наслышанный о местном гостеприимстве. — А то ведь потом никто не поверит, что был в Ростове и ухи не отведал.

Провожаемые душераздирающими криками ребёнка, они перешли на кухню, где Суконко быстро и сноровисто накрыл на стол — появилась и знаменитая стерляжья уха, и копчёный окорок, и домашнее вино в трёхлитровой бутыли, и даже чёрная икра собственного посола. Глядя на хозяина, можно было подумать, что вторая рука для человека — излишняя роскошь, вроде аппендикса или хвостовых позвонков.

После того как ложка гостя заскребла по обнажившемуся дну миски, Суконко поинтересовался:

— Мне самому рассказывать или вы вопросы будете задавать?

— Сначала сами расскажите, а потом и вопросы будут, — сказал Цимбаларь, понемногу начиная оживать. — Мне бы ещё половничек…

— Да хоть ведро! Только вы уху вином запивайте. Без вина у неё аромат совсем не тот.

— И верно, — согласился Цимбаларь, залпом выцедив поллитра холодного слабенького вина. — Сразу и не догадаешься… Ну вы рассказывайте, рассказывайте…

— Было это, значит, так. — Суконко внимательно прислушался к шуму, доносившемуся из гостиной. — Я тогда на консервном комбинате слесарем работал. Во вторую смену. В половине первого вышел из проходной и почесал домой.

— Почему общественным транспортом не воспользовались?

— Да мне всего двадцать минут ходу было. А автобус иногда и по часу приходится ждать. И вот, не доходя примерно полукилометра до родного крыльца, это всё и случилось.

— Что случилось?

— Рука оторвалась.

— Сама?

— Упаси боже! Помог кто-то.

— Какие-либо предположения имеются?

— Абсолютно никаких. Ночь ясная, всё вокруг видно как на ладони. Ни одной живой души поблизости. Только впереди старичок этот знай себе ковыляет.

— Какой старичок? — Цимбаларь едва не поперхнулся.

— Да тот, с которым я перед этим столкнулся. Вы ешьте, ешьте…

— Про старичка попрошу подробнее.

— Вывернулся он, значит, из какой-то подворотни— и прямо мне под ноги. Словно слепой, ей-богу! Сам упал, да ещё с меня шапку сбил. Бормочет что-то, извиняется. Я ему встать помог, он и чесанул дальше.

— Шапку, значит, сбил… — задумчиво произнёс Цимбаларь, отодвигая недоеденную уху. — Вы её потом на голову надели?

— Нет. В руке нёс. Ночь тихая была, тёплая, а я, признаться, запарился в цеху.

— В этой руке несли? — Цимбаларь указал ложкой на пустой рукав.

— Ага, — подтвердил Суконко. — Шапка тоже пропала. Но цена ей была — ломаный грош в базарный день.

— Вы лицо старика разглядели?

— Разглядел, но как-то не запомнил. Морщины, рот ввалившийся… Вот если бы на меня девица в неглиже бросилась — тогда другое дело. — Суконко улыбнулся.

— Старичок в вас стрелять не мог?

— Боже упаси! Он ко мне и не поворачивался даже. Я ведь до самого последнего момента в сознании был. Только в машине «Скорой помощи» вырубился.

— Короче, версию о покушении вы отвергаете?

— Конечно. Отродясь никому зла не сделал.

— А ревность? Женщины?

— Давно к блудням охладел. Можете у жены поинтересоваться.

— Возможно, вас спутали с кем-то? Такое случается…

— В ваших столицах случается. А у нас сошка мелкая обитает. Все друг друга знают.

— Следовательно, никаких загадочных событий, предшествующих покушению, вы не помните?

— Помню, почему же… — оживился Суконко. — Было одно загадочное событие. Примерно за месяц до этой беды мне позвонили. По межгороду, между прочим. Незнакомый мужчина вежливо осведомился о моих анкетных данных и даже поинтересовался, в каком именно роддоме я появился на свет.

— А вы разве знаете?

— Ясное дело. У нас один роддом на весь район. И дочка моя там родилась, и внук.

— Хорошо, а что было дальше?

— Дальше он сказал примерно следующее: «Вам угрожает серьёзная опасность. Если хотите остаться в живых, немедленно покиньте город, а еще лучше — смените фамилию. Будьте предельно осторожны, выхоли на улицу. Остерегайтесь незнакомых людей».

— И всё? — после короткой паузы спросил Цимбаларь.

— Нет. Я ещё успел поинтересоваться, кто это звонит, но он ответил: «Неважно. Просто я выполняю свой долг».

— Но вы, значит, предупреждению не вняли.

— Мало того, я про него на следующий день забыл. Думал, шутка какая-то.

— Вы милиции говорили об этом?

— Нет.

— Почему?

— Так они ведь и не спрашивали! У них версия была, что я в правой руке ёмкость со спиртом нёс. Вот они над ней и работали.

— Разве спирт взрывается?

— Вы это у нашей славной милиции спросите. К любому участковому спичку поднеси — факелом вспыхнет. Потому что проспиртованные насквозь.

— Понятно… Ваши родители отсюда?

— Да. Вся родня местная.

— Живы они?

— Преставились. Отец уже давненько, а мать в позапрошлом году.

— Мне бы на ваши документы глянуть.

— Вам паспорт нужен?

— Мне нужно то, что называется семейным архивом. Старые справки, ненужные квитанции, удостоверения, фотографии.

— Где-то ужены были. Сейчас посмотрю. А вы пока ещё мисочку ухи съешьте. У вас от неё даже лицо порозовело.