Особый контроль

– Только не забирайся в дебри социальной психологии, – сказал Дикушин, лица его не было видно из травы. – Из-за этой обычной, по моему мнению, халатности, или как там ее назвать, могли погибнуть оба, да и сорвалась бы тщательно подготовленная операция по взрыву станции. Кстати, мне так никто толком и не объяснил, почему на СПАСе оказался Ромашин.

– Филипп – друг Славы, – нехотя сказал Керри Йос. – Томах готовит его в оперативники, а программу стажировки со мной не согласовал. Выговор за самостоятельные решения он уже получил. Джентльмены, имею честь сообщить вам, что причины катастрофы на космотроне известны, но они несколько нетривиальны, поэтому я и настоял на встрече здесь, обеспечив полную секретность разговора: район блокирован.

– Будто нельзя было обеспечить секретность в отделе, – пробормотал Дикушин. – Играем в таинственность, как дети…

– Хотел бы я просто играть, – вздохнул Керри Йос. – Так вот, космотрон взорвался потому, что его атаковал ракетный катер, вершина военно-космической техники двухвековой давности.

Дикушин молча поднялся из травы и уставился на Керри, Чеслав Пршибил перестал растирать в ладонях листики брусники и, нахмурившись, посмотрел в лицо руководителя отдела безопасности.

– Как ты сказал? Ракетный катер?!

– Автомат с ядерным боезапасом. Его нашли случайно при очистке зараженной радиоактивной пылью зоны от прошедшего антипротонного луча. Вернее, нашли часть устройства: сделав залп, оно, видимо, не успело уйти далеко, и луч уничтожил большую его часть. Несколько дней эксперты вертели в руках этот обломок, ну а вывод вы слышали.

– Да, страшное наследие! – нарушил молчание Морозов. – На моей памяти это второй случай подобного рода.

– А первый? – заинтересовался Пршибил.

– Взрыв прогулочно-туристского теплохода в Японском море около двадцати лет назад.

– Я помню, – кивнул Керри Йос. – Какие-то мерзавцы почти двести лет назад оставили в пещерах скал Лианкур самонаводящуюся торпедную установку с ядерными боеголовками… Наследие, что и говорить, страшное! До чего жуткие формы может принимать равнодушие, если нам до сих пор приходится расхлебывать последствия его действия!

– Почему равнодушия? – пожал плечами Дикушин. – По-моему, здесь уместен другой термин – злоба! Или ненависть.

– Нет, дорогой Влад, злоба и ненависть – просто термины равнодушия, вернее не скажешь. Достаточно вспомнить потрясающее равнодушие предков к загрязнению среды, последствия которого мы ощущаем по сей день! До сих пор ведь работают очистные установки в океанах и на суше.

– На двадцать первое намечено торжественное выключение установок в Тихом океане, – сказал Пршибил. – Вероятно, этот день объявят праздником.

– Праздником Памяти Ошибок! – фыркнул Дикушин. – Неумно это, ибо праздновать мы будем осознание человеком своей глупости и недальновидности.

– Не согласен, – сказал Морозов. – Почему бы человечеству не вспомнить цену ошибкам? В том числе и цену равнодушию? Прав Керри, до сих пор мы наблюдаем рецидивы равнодушия, и наше дело лечить эту болезнь, чтобы она не выросла до космических масштабов. Представить страшно, что может натворить в наше время один человек, вооруженный технической мощью цивилизации! Однако мы действительно уходим от темы нашей встречи, решение социальных и психологических, моральных и этических проблем – удел соответствующих органов ВКС и СЭКОНа, не так ли? – Морозов повернулся к поникшему Пршибилу.

– Я это знаю, – ответил тот. – Но не стал бы делить функции столь категорично, мы – и ВКС, и СЭКОН[20], и УАСС – в одинаковой степени ответственны за человечество, за человека как элемент общества и за человека как личность.

Морозов кивнул, соглашаясь.

– Теперь еще одно сообщение, – сказал Керри Йос после недолгого молчания. – Пока что мы решали внутреннюю, так сказать, «домашнюю» проблему, «семейную беду», но есть и проблемы внешние, и здесь не все так ясно и просто. Никита, введи их в курс дела.

Богданов снял с руки браслет видео, положил на срез пня и, пояснив: «Домашняя заготовка», включил запись.

На поляне зазвучал голос Богданова и повел рассказ о «зеркальных перевертышах» и многом другом…

Томах шагнул вслед за Богдановым в кабинет начальника отдела и остановился. Керри Йос стоял на четвереньках возле стола-пульта и кашлял. Из распахнутых внутренностей стола, как из печки, валил синий горький дым.

Аппаратура инженерно-технического обеспечения, очевидно, вырубилась, и кабинет представлял собой голую серую комнату с закругленными углами, неуютную до неприличия.

Керри Йос заметил вошедших, встал и вытер слезящиеся глаза.

– Слаботочные системы!.. – пробормотал он. – Это называется слаботочные системы! Проходите, чего встали. Сесть не предлагаю, не на что пока.

– Вызвать техника? – предложил Богданов.

– Через минуту прибежит сам, должна была сработать линия аварийного оповещения.

– Авария в Управлении аварийно-спасательной службы! – фыркнул Томах. – Нарочно не придумаешь.

– Разве первый раз нас подводит техника? – спросил хладнокровный Никита. – Забыл историю с коггом Хрусталева?

Томах перестал улыбаться и пожал плечами.