Особый контроль

Виктор вскинул голову, но так и не понял, кто это сказал.

“Впрочем, неважно, — решил он. — Лаптев блефует, но эта церквушка и впрямь не стоит страстей. Ни снаружи, ни внутри ничего особенного. Та церковь на Мамаевке, которую им дают, архитектурно куда выразительней. Отремонтировать ее — игрушка будет. Епархия наверняка согласится…”

И вдруг спросил:

— Как мне встретиться с вашим священником?

Лаптев удивленно поднял брови, но только и сказал:

— А в шестнадцать исполком — вы в курсе?

Виктор кивнул и, ожидая ответа, посмотрел на парня в джинсовой куртке.

— Мы должны спросить у батюшки, захочет ли он с вами говорить… Как ему сказать, кто вы?

— Кочергин Виктор Михайлович. Главный инженер стройуправления, главного подрядчика на строительстве. Объясните ему, что необходимо срочно поговорить.

— Ждите здесь, — распорядился парень и, пригласив одного еще из своих, пошел к дому священника, возле церкви.

Виктор с Лаптевым, перейдя на боковую аллейку, заходили взад-вперед, аккуратно пропуская друг друга в узком месте у покосившейся ограды.

— Вот артисты, а? — усмехнулся Лаптев. — Ничего понимать не хотят. Сколько лет советская власть, а они все своей епархией живут…

Почему-то упоминание о советской власти в устах Лаптева показалось Виктору коробящим. Но Кочергин только бросил:

— Вы мне не сказали, что и снос церкви не согласован.

— Это не совсем так. В принципе вопрос обсуждался пять лет назад, когда принимали генплан реконструкции и развития города. И тогда особых трений не возникало. Ну а сейчас, конечно, многое не успели: вы же в курсе, дополнительные решения только что приняты. Сами-то мы эту работу планировали начать года через три… Никто и не торопился. Это вот согласование еще на контроль не поставлено. Все же практически за три дня переигралось. И вы тоже…

— Что — я? — неожиданно окрысился Виктор. — Я — строитель, мое”дело маленькое: строить быстро, качественно и с наименьшими затратами.

Подражание голосу и интонации известного в городе диктора радио оказалось столь удачным, что сгладило ощущение резкости реплики.

Лаптев даже улыбнулся:

— Да вы не волнуйтесь. Не такие согласования “пробивали”. Может, недельку и покрутимся, ну максимум две — и от этого добра… Поминай как звали.

— По мне так пусть и вовсе остается, — бросил Виктор, — мне она не мешает. На этом месте ни одного строительного объекта не будет.

— Не совсем так, — мягко поправил Лаптев, — я смотрел проект: здесь должна быть танцплощадка.

Они остановились у надгробия. Недавно подновленная бронзовой краской надпись гласила, что здесь покоится Василий Андреевич Белов, участник революции и гражданской войны, бывший председатель горисполкома.

— А епархия возражать не будет, — продолжал Валентин Семенович, — я давно заметил, что они стараются отношений не обострять. И потом, мы даем выгодную замену. Кстати, вот что я думаю: можно сразу сказать, что за ремонт и отделку на новом месте берется ваше управление. Пока что у вас ведь будут маляры свободны — а платит церковь хорошо, кто у них работал, остался доволен.

— Я поговорю, — неопределенно пообещал Кочергин, заметив выходящего из дома священника джинсового парня, — а сейчас, извините, я должен вас оставить. Если что понадобится — где вас искать?

— Сейчас обед, — Лаптев посмотрел на часы, — а потом я буду у себя. В шестнадцать — совещание… Вы приглашены?

— Начальник будет.

— А потом, возможно, заеду сюда.

— Хорошо, — кивнул Виктор, — до встречи.

— Танцплощадка, — негромко произнес чуть хрипловатый голос, тот самый, что бросил реплику о лаптевской казуистической уловке в разговоре там, на площадке. — Будут здесь прыщавые юнцы гоготать, прыгать и щупать своих сопливых девах.

Виктор стремительно оглянулся на голос.

На серой плите сидел, обхватив сцепленными в замок прозрачными пальцами согнутое прозрачное колено, знакомый уже по явлению в лаптевском кабинете некто в кожанке.

Видение продолжалось какую-то секунду и растаяло.

Виктор, ощущая в левой стороне груди непривычный холод и томление, пошел к главной аллее.

ГЛАВА 10

“Ну вот и поговорили, — подумал Виктор, выходя из дома священника. — Странно… Как будто еще в одной канцелярии побывал…”

В руках у него был старый номер “Журнала Московской патриархии” со статьей об Осинецком. Естественно, он сразу же разыскал могилу архиепископа и остановился перед плитой с декоративной бронзовой “лампадой”, возвышающейся над диоритом.

“Такой человек… — промелькнуло у Виктора, и вдруг на втором слое сознания прошла еще одна мысль: — Разве важно, какой человек был? Это же у Собакевича, кажется, мертвые души имели ценность в зависимости от профессии человека при жизни. Ценность в другом…”

И — тут же отогнав от себя эту мысль — присел на каменную скамеечку у могилы Осинецкого.

— Вы нервничаете, молодой человек, — раздался чуть надтреснутый голос.

Кочергин вскинул голову.

Прямо над ним, на лесенке, уходящей вниз, в темную прямоугольную глубину, восседал старик с пронзительными серыми глазами на лице аскета. Прозрачный, точно как веете, кто появлялся прежде.