Особый дар

И хотя Тоби ответил: «И на меня тоже», на самом деле он вовсе так не считал. Уж очень Эдуард проницателен. Даже чересчур.

Крейн вышел из дома, неся поднос.

— Вот, пожалуйста. Тоби, может быть, я налил вам слишком много воды? Не хотелось тащить сюда кувшин.

На деревьях только начали распускаться почки, появилась первая, коричневатая с восковым налетом зелень. Берега ручья были усыпаны крошечными нарциссами. Было не по сезону тепло, голубизну небес омывало серебристое сияние солнца. Такая погода самая подходящая для Мейзи, таков должен быть ее постоянный внутренний климат.

Вскоре их позвали на ленч, и, войдя в дом, он удивился: оказывается, Аманда приобрела еще одно полотно его матери — тот самый, исполненный в иронической манере автопортрет миссис Робертс в кухне, на который не нашлось покупателя на выставке в Кембридже.

— Когда вы это купили, миссис Феррарс?

— Только на прошлой неделе. Увидела в Арденской галерее, и мне это понравилось. Но я все-таки ушла. Потом вернулась. Картина притягивала меня, понимаете? Покупала я ее не для того, чтобы удачно поместить деньги, и все же надеюсь, что именно так оно и получится: по-моему, картины вашей мамы когда-нибудь окажутся весьма выгодным приобретением. Разумеется, не исключено, что мода на ее вещи преходящая, — добавила она трезво. — С такого рода живописью ничего нельзя знать заранее. Но разве это важно? Мне она нравится, а только это и имеет для меня значение.

Может быть, тут она не совсем искренна, может быть, ей не столько хотелось приобрести еще одну картину миссис Робертс, сколько оказать поддержку ему и его семье? Но Тоби отогнал эту мысль как недостойную. Ведь Аманда производит впечатление человека настолько прямого, настолько честного! В ее искренности просто невозможно усомниться.

После ленча Эдуард объявил, что хочет «всхрапнуть», а Тоби и Мейзи решили прокатиться на машине — они объехали несколько деревушек, разбросанных на чуть всхолмленной местности — непривычному глазу могло показаться, что это равнина. Они остановились, чтобы осмотреть старинную церквушку с геральдическими эмблемами и пышно расписанными гробницами. Рыцарь и его дама в красных с золотом костюмах спали, чинно сложив руки на груди и вытянув ноги.

— Хотелось бы и мне так уснуть в один прекрасный день, — сказала Мейзи, державшая его за руку.

— Этой ночью ты будешь спать совсем по-другому, девочка моя.

Она подняла к нему засветившееся счастьем лицо.

К чаю они вернулись, и оказалось, что их поджидает Клэр. Тоби был ошарашен. Только бы Мейзи не заметила, что его бросило в краску! Будь она проклята, эта тонкая кожа, вечно он краснеет.

— Вот не думала, не гадала, что встречу здесь вас! — сказала Клэр, крепко, по-мужски тряхнув его руку. — Очень рада. Я заскочила ненадолго — выпить чашку чая, — объяснила она Мейзи. Потом повернулась к Тоби: — Мы ведь живем довольно близко отсюда.

Как будто он этого и сам не знал!

Ему стало не по себе. Слава богу еще, что Мейзи пока сохраняет полное спокойствие.

Девушки немного поболтали о платьях, фильмах, общих друзьях. Потом все пошли в дом пить чай, и тут разговор перешел на сад Ллэнгейнов.

— Наше чудовище старик Радкин заболел, и маме приходится делать всю работу самой, — сказала Клэр. — А она ее терпеть не может. Вы ведь наш сад знаете? — спросила она Тоби, но тут же спохватилась: — Да нет, откуда. Вы ведь в Глемсфорде не бывали. Мейзи непременно должна вас как-нибудь привезти.

— Да, непременно, — ответила Мейзи ровным голосом. Но на лице ее вновь появилось уже знакомое ему выражение испуга и боли.

— Что-то там у нас неладно с деревьями, — говорила между тем Клэр. — Мама не знает что. А папа и подавно. Опрыскивают и опрыскивают до одури, но толку никакого.

Мейзи встала, пошла наверх. Клэр, Эдуард и Тоби продолжали разговор, впоследствии Тоби так и не удалось вспомнить о чем. Вскоре Мейзи вернулась и до конца вечера была неестественно оживленна.

Но вот Клэр собралась уезжать.

— Непременно заставьте Мейзи привезти вас к нам, пока сад вообще не погиб, — сказала она.

Для Тоби остаток вечера тянулся невыносимо долго, хотя Мейзи и Аманда были веселы, а Эдуард сохранял обычный безмятежный вид. После обеда опять играли в буриме и в «цитаты с подхватом». У Мейзи все получалось блестяще. Потом она предложила послушать пластинки, но на этот раз ставила не классическую музыку, а популярные мелодии тридцатых годов — песенки в исполнении Кола Портера, Астера и Роджерса. Глаза ее сверкали. Тоби вспомнились слова Ноэла Кауарда о могущественном воздействии легкой музыки — что ж, это глубокая мысль. В тот вечер он основательно налег на спиртное.

Наконец все поднялись наверх и разошлись по своим спальням. Он долго ждал Мейзи, но она не приходила. В конце концов он сам пошел к ней, и предварительно постучавшись, распахнул дверь.

Она сидела, опершись на подушки, свет у нее еще горел.

— Ты был в Глемсфорде.

Он ринулся к ней, вымученно улыбаясь. Словно со стороны видел он эту свою улыбку. Не улыбка, а растянутая щель рта, веселость, под которой таится обман.

— Малыш, не говори глупостей.