Особый дар

Рождество они отпраздновали не роскошней обычного: миссис Робертс всегда любила этот праздник и умудрялась отложить деньги на покупку разных деликатесов. Но на этот раз у Тоби не было чувства, что он ее «объел начисто, не оставил ни кола, ни двора»[30].

Под Новый год он поехал на субботу и воскресенье в Кембридж: хотелось поддержать связь с друзьями.

К его приезду Боб и Рита уже обосновались на Ленсфилд-роуд, за католической церковью, теперь они занимали половину дома. Поначалу Тоби показалось, что у них все хорошо. Рита была весела; они держали au pair[31], молодую шведку, которая нянчила девочку, и у Риты были развязаны руки. Дом был убран со вкусом, пластиковые скатерки исчезли. Боб купил кое-какие изящные вещицы: хрустальные бокалы, два серебряных подсвечника, красивый столик-консоль. Как выяснилось, он стал разбираться в старине, и эти приобретения обошлись ему не слишком дорого. Подсвечники он купил в какой-то лавчонке на Рыночной площади.

— Грязные они были до ужаса, но в хороших руках любая вещь засверкает.

Потом он позвал Тоби посмотреть Эстеллу, ее сейчас как раз будут укладывать.

— Ну вот еще, Тоби помрет от скуки, — возразила Рита. Но Тоби пошел с ними.

Эстелла, только из ванночки, лежала на розовом полотенце у Ингрид на коленях и улыбалась им, словно солнце, показывая два зубика.

— Надо признать, она у нас не по возрасту смышленая, — объявила Рита, и в голосе у нее была нотка гордости.

— Скажешь тоже, — обиделся Боб. — Она же сущее чудо, черт подери.

— Вот хвастун! — И Рита рассыпалась игривым смешком.

Боб заблаговременно усвоил стиль жизни ученого мужа: перед обедом — белое вино в новых хрустальных бокалах, к обеду — неплохой кларет. Но сам обед был далеко не профессорский: запеченные в тесте куски говядины, а к ним соус, до того вязкий, что вилка прямо-таки стояла в нем. В обязанности Ингрид стряпня не входила, а Рита готовила кое-как. Шведка, простоватого вида девушка, обедала с ними вместе, она не поднимала глаз и упорно молчала, видимо не уверенная в своем английском.

Наконец обед был закончен и Ингрид поднялась к себе в комнату заниматься; вот тут-то, за кофе Рита вдруг спросила:

— А где же ваш приятель? Давно не видела его постной физиономии.

— Ты это о ком? — спросил Тоби, хотя прекрасно понимал, про кого она спрашивает.

— Об Эйдриане, о ком же еще? Он у нас сто лет не показывался.

— И у меня тоже. По-моему, он вообще уединился и ото всех скрывается.

— Рассказывай, рассказывай! Когда увидишь его, можешь передать, что мы по нем скучаем. Живчиком его не назовешь, но он действует на меня как-то успокаивающе, правда, Боб?

Боб промолчал.

Тоби решил, что Боб сейчас и сам попытается скрыться — удерет в лабораторию, но тот не уходил. В последнее время он приглядывал за Ритой — видимо, не столько из любви, сколько от беспокойства.

— Эйдриану надо было пойти на телевидение, я ему сколько раз говорила.

— Вот уж что нужно ему меньше всего, — возразил Тоби. — Он хочет тихой, уединенной жизни.

— А я — нет, — внезапно рассердилась Рита, — но мне все равно ее навязали. Даже на танцы нельзя сходить: Боб их ненавидит, а уж если пойдет танцевать, все ноги мне отдавит.

— Раз так, не заставляй меня, — сказал Боб. Голос его прозвучал добродушно, но в нем была тревога.

— И раза три в неделю он обедает в колледже, — гнула свое Рита. — Весело мне живется, как ты считаешь?

А Тоби размышлял над тем, до чего непохожа эта женщина на то робкое юное создание, каким она была в день свадьбы. Насколько прочен этот брак, и вообще, остался бы Боб с нею, если б не ребенок? Интересуется Рита одним только Эйдрианом или другими мужчинами тоже? Наверное, нет. Она прямо помешалась на нем. А заполучить Эйдриана ей не удастся, пусть и не мечтает.

— Послушаем-ка мы пластинки, — сказала Рита, — а то девчонка опять ревет. С меня ее воплей на сегодня хватит.

— Не беспокойся, Ингрид с ней сладит.

— Бедняга Ингрид.

Тоби чувствовал, что Рита становится ему отвратительна. Редко кто вызывал у него такое отвращение. Обычно он людям симпатизировал и добивался ответной симпатии.

Против ожидания она поставила не свой любимый рок-н-ролл, а подобрала пластинки на вкус Боба. А тот чувствовал музыку, хоть и не был ее знатоком. Вивальди, увертюра к «Мейстерзингерам», половецкие пляски из «Князя Игоря». Боб слушал и явно успокаивался. Лаборатория, музыка, дочка — все это заполнит его жизнь.

Когда Тоби собрался уходить, Рита вдруг стала с ним ласковее.

— До чего приятно было тебя повидать. Почему ты появляешься так редко? Поверь, я рада, когда к нам приходят. А то, понимаешь, все одна и одна. — Лицо у Боба вновь стало раздраженное. — Я ничего не говорю, квартира у нас вполне сносная. Но Ингрид — это же не компания. Иной раз заглянет мама, когда улучит минутку, или папа, если он не на дежурстве. Но время тянется так медленно, — вдруг добавила она совершенно другим тоном: задумчиво, грустно, склонив голову набок. — Кстати, как там Мейзи?

— Еще не вернулась. Но должна скоро приехать.

— А где она?

— На Багамских островах.